Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке

"Но что было на самом деле крючком?" Я посмотрел на письменный стол Федора, стонущий под тяжестью вашингтонских брошюр, и почувствовал прилив раздражения.

— Когда-то он совершил крутую сделку, — щебетал Федор. «Небольшой магазинчик на улице Ф продавал некачественную электронику по бросовым ценам. Моторину удалось уговорить владельца обменять приличную на вид стереосистему на два ящика водки, которые он купил со скидкой в советском жилом комплексе. знаете, такого рода сделки для советских граждан за границей запрещены. Некоторое время спустя к Моторину на тихой вашингтонской улице подошел агент ФБР и показал ему фотографии, на которых наш героический разведчик торгует водкой за электронику. Моторин посмотрел на фотографии. и велел G-man идти к черту. Американец смиренно согласился и победил его. Через несколько дней тот же агент снова подошел к Моторину и снова получил отказ. Но ФБР отказалось сдаваться. Его представитель регулярно сталкивался с Моториным в укромных уголках, покажите ему фотографии, и попросите одуматься. Видимо американцы правильно догадались, что Моторин не сообщил резиденту о происшествии. Если бы он это сделал, то его бы выгнали из Вашингтона со скоростью пушечное ядро. Поскольку он все еще был там, это означало, что он держал рот на замке, что само по себе было тяжким преступлением. Наконец настал день, когда агент ФБР грустно сказал Моторину: «Прости, Мак. Ты мне нравишься, но я ничего не могу сделать. Мой начальник поставил мне ультиматум: если я не получу вашего согласия на сотрудничество с нами, меня уволят, а эти фотографии перешлют вашему резиденту. Они были сделаны моими коллегами во время наших предыдущих встреч. Кажется, что ваши возможности довольно ограничены, потому что ваша резиденция знает, что я агент ФБР. Как вы объясните резиденту, почему вы так часто встречались со мной и никогда не сообщали о встречах?»

— Сколько раз ты рассказывал эту историю? — спросил я Федора; его повествование было слишком плавным, чтобы быть спонтанным.

— Много раз, — откровенно признал он. — Ну, слушайте. В этот момент Моторин, должно быть, почувствовал, как петля сжимается на его горле. Если бы он сообщил о первой попытке вербовки, он мог бы отделаться билетом в один конец домой. Но теперь вероятность того, что его обвинили бы в тайном сотрудничестве с ФБР. Действительно, как можно доказать свою невиновность перед лицом фотодоказательств девяти встреч с известным агентом ФБР, причем встреч, сокрытых от резидента?»

— Федор, вы меня мучаете! Не затягивайте, — простонала я.

— Короче говоря, Моторин капитулировал, — сказал он с притворной печалью. «Сотрудничество с ФБР действительно помогло ему улучшить свое положение в резидентуре. К нему как к потенциальному активу связался сотрудник американской контрразведки, и колесо фортуны закрутилось с головокружительной скоростью. «Вербовочная кампания» была разыграна. как блестящая шахматная партия. Андросов, который в то время был резидентом, естественно, понятия не имел, что происходит на самом деле, и был на седьмом небе от счастья. Моторин отправлял в Москву информационные телеграммы, составленные ФБР, и докладывал Американцы с успешным выполнением своих заданий. ФБР попросило его изучить своих сотрудников-резидентов, и он взялся за дело с большим энтузиазмом. Каждую ночь в его квартире толпились гости, виски и джин лились рекой, языки развязывались и начинали вилять.

Многие из них напились до одури, а Моторин внимательно слушал и щелкал своим «Никоном», подарком от ФБР. Позже он предъявлял своим коллегам фотографии, показывающие их в очень нелестном свете, наблюдая за их реакцией. Если в их глазах отражался страх, он сообщал ФБР имя следующей жертвы, и начиналась новая кампания по вербовке».

"Вот и все?" — подозрительно спросил я.

— Если бы, — сказал Федор с тоскливым вздохом. «Возможно, вы помните, что в начале его дежурства в качестве резидента Андросова был мозговой штурм».

— Ты имеешь в виду карту? Я спросил.

Это была катастрофа, которая ждала своего часа. Андросов заказал вывесить в приемной резиденции огромную карту Вашингтона и его окрестностей. Каждый оперуполномоченный, выезжая по делам, должен был отметить на карте время и место проведения операции и свое условное имя.

Когда слух об нововведении дошел до центра, многие офицеры разведки старой школы были потрясены. Тогдашний начальник Северо-Американского отдела Якушкин был вне себя от ярости, но его разглагольствования и бред ни к чему не привели: идею карты одобрил сам начальник разведки Владимир Крючков.

Только идиот мог не понять, что карта была бомбой замедленного действия. Естественно, он стал объектом пристального внимания Моторина.