Станцуем любовь?

— Привет! — открывая дверь, пытается не показывать никаких эмоций. Ни радости, ни обиды, лишь радушное гостеприимство. Пропускает хмурого Максима к себе в номер. Ожидает при этом нескончаемого потока оправданий и собирается произнести заготовленную речь.

Но их нет. Оправданий нет. Максим заходит в комнату и поворачивается лицом к Кате, пока та, растерявшись, закрывает дверь.

— Присаживайся, — неуверенно предлагает ему, указывая рукой на кресло.

Сама идет к другому креслу и, чувствуя себя полной мямлей, садится напротив Громова. Да она ж сама его позвала!!! Чего уж тянуть… Нужно начинать говорить!

Но неожиданно заговорил Максим:

— Катюш, как ты себя чувствуешь? Лекарства… Ты их вовремя принимаешь?

— Спасибо за заботу. Стараюсь.

— Катя, прости меня! — он не вскакивал с кресла и не припадал к ее ногам. Даже не смотрел в ее глаза. Куда-то в сторону… Он выглядел таким уставшим и измотанным, что Катерине, несмотря на то, что она сама сейчас больна и плохо себя чувствует, хотелось немедленно его напичкать лекарствами и заставить отдохнуть, укрыть одеялами, накормить вкусным горячим супом…

— Я виноват. Во всех наших ссорах виноват! — и снова избегает взгляда девушки. «Опять актерствует! Не получится! Я все решила!» — прокричала сама себе Катя, пытаясь держать себя в руках.

— Я делал тебе больно. Необоснованно ревновал и злился. Не смог защитить от своей бывшей девушки, — на этих словах поморщился, словно откусил лимон. — Тряпкой себя чувствую! Катя, я многое делал неправильно. Но я тебя люблю! — только сейчас повернулся и посмотрел ей в глаза.

Катерина дрожала от его взгляда. Она серьезно все обдумала и приняла решение, но никак не могла заставить себя его озвучить.

Максим сейчас был совершенно не похож на того Громова, которого она знала.

Громов, сидящий перед ней, скорее напоминал мумию, а не танцевального секс-символа — ввалившиеся глаза, выступающие скулы, бледный цвет кожи и абсолютно бесцветные, потухшие глаза. Как такое может быть? Он же на отдыхе, загорает и плавает! Кожа должна быть бронзовой! У него же голубые, очень красивые глаза! Она помнит, ведь она постоянно в них смотрела и удивлялась: глаза голубые, а ресницы невероятно густые и черные… Ковалева содрогнулась, и собралась ответить. Но опять не удалось.

— Катька, я измучил тебя. Прости! Есть ли возможность опять начать все сначала? Я помню, уже просил тебя об этом… Но я не могу без тебя! Ты — моя женщина! Я погибну от тоски… Помоги мне быть с тобой, пожалуйста! — сейчас Катя уже еле сдерживала себя, чтоб не подбежать к Громову и не начать покрывать его поцелуями. Так уж правдоподобно все звучало! Но стойко держалась. В голове выстроила таблицу «плюсы» и «минусы» и дала установку: не поддаваться на провокации этого искусителя! Он и так уже достаточно получил ее страданий! А ведь хочется жить без всяких этих идиотских проблем! Знать наверняка, что твои чувства взаимны и не стоит ожидать подвоха…

Она так боялась ошибиться! Понимала каким-то необъяснимым чутьем, что любого другого мужчину будет сравнивать с Максом. Всегда. Даже если через много лет создаст семью, родит детей. Громов стал ее частью. Как от этого избавиться? Неужели уже слишком поздно?

Резко сработал сигнал оповещения в телефоне.

— Прости! — словно чужому человеку, наигранно-равнодушно бросила Катя. Голова кружилась, хотелось быстрее прилечь. Опять почему-то почувствовала себя очень плохо. — Мне нужно принять лекарство. — Она поднялась с кресла, привычным движением достала из пачки таблетку и, даже не задумываясь о том, как переживает сидящий напротив мужчина, запила ее водой…

И не смогла сдвинуться с места. Словно парализовало! От резкого головокружения сначала тяжело задышала, потом, стесняясь неожиданной слабости и надеясь, что Максим сейчас отвернулся и ее не видит, начала медленно оседать на пол, окончательно потеряв силы. Громов, подскочив, вовремя подхватил ее под руки: «Катюша, что случилось? Тебе плохо? Катя!»

Взял девушку на руки, приговаривая: «Катька, ну почему так? Почему у нас все так не клеится, а? Катька, я ведь так тебя люблю!» И прижимался к ней, целовал, в панике приговаривая: «Я не могу потерять свою любимую женщину! Кать! Катька!»

А Катя шептала: «А я, дура, не могу отказаться от тебя!»

***

Она открыла глаза — лежит на кровати, закутана в одеяло, сверху еще плед… Рядом, в кресле, накрывшись еще одним пледом, с закрытыми глазами сидит Громов. Спит или нет? Ночная лампа тускло освещала номер.

Катя не хотела его видеть. Но вытолкать из своего номера сил не хватит. Потому повернулась к нему спиной и вздохнула.

— Котенок, как ты себя чувствуешь? — ощутила на себе тяжелую руку и горячее дыхание. Да, он знает, как играть с неопытными малявками! И так уже получил ее девственность! Что еще нужно? Чтоб она умерла в муках?

— Прекрати! — она хотела крикнуть, а вместо этого из горла вырвался хрип.

— Катька, все хорошо. Я рядом, помогу, если что.

«Ага, поможешь!»