Старфайндер

Он почувствовал, как ее пальцы замерли, затем отстранились. Услышал внезапную тишину в кабине. Его ответ был лишь простой констатацией факта, и он вовсе не хотел обидеть ее, тем более унизить. Но он понял, что совершил ошибку и что теперь нажил на борту корабля вместо одного врага целых двух.

Тишина в кабине длилась недолго.

— А что насчет старого доброго 1875 года, а, Наиси Но-Ку? — весело спросил Кессельман. — Чем по нашим оригинальным часикам заняты люди в этот день этого века? Без сомнения, они прелюбодействуют, воюют и выпивают за чужой счет.

Некоторое время она не отвечала. Затем, прикрыв глаза, процитировала:

— «Китобойный промысел является наиболее выгодным видом промышленной деятельности. Основной продукт: ворвань. Эта отрасль, как часто бывает с отраслями, подразумевающими убийство животных в гигантских масштабах, производит в дополнение к основному продукту бесчисленных монстров рода человеческого.

— Киты, о которых она говорит, в конечном счете оказались весьма высокоразвитыми, — торжествующе заключил Кессельман. — И осталось их очень немного.

Старфайндер не сказал ни слова. Теперь пришла очередь Наиси Но-Ку вести прицельный огонь. Что она и сделала:

— Ходят слухи, что на «Мериториус» тебя перевели со «Старвард хоу», а туда — с «Нантакета». Так это было, Старфайндер?

— Если есть такие слухи.

Она прицелилась и выстрелила:

— Никого не переводят столько раз, если он не гомик.

На виске у Старфайндера забилась жилка, но эта пульсация никак не была связана со словами девушки. Он наблюдал за китом на обзорном экране, наметанным глазом отыскивая характерные признаки слабости: замедленные перевороты, легкое побледнение серых боков, первые вертикальные трещины. Наконец он ответил, рассеянно, словно был где—то далеко:

— Или шлюха, как ты.

Нарисованный на ее щеках румянец принял более глубокий оттенок, ярость замутила тьму ее глаз. Но прежде чем она смогла нанести ответный удар, раздался крик Кессельмана:

— Кит! Он опять собирается нырять!

На их глазах он приготовился к погружению...

Кессельман: «Год 1975 новой эры».

Наиси Но-Ку: «Эпоха, печально известная политическим и интеллектуальным ханжеством одной из ее главных правящих сил и отмеченная склонностью части правящего большинства показывать по телевизору торжественные похороны».

Кессельман: «Год 251 до новой эры».

Наиси Но-Ку: «Первая Пуническая война. Карфагеняне будут разгромлены и уступят часть Сицилии римлянам».

Кессельман: «Годы 24—112 до новой эры».

Наиси Но-Ку: «На Земле, по—видимому в какой-то глуши, появляется кроманьонец. Он оставит свой след — наскальную живопись в пещерах и массовое уничтожение диких лошадей».

Перед внутренним взором Старфайндера мгновенно возник мускулистый светловолосый дикарь с тяжелым копьем, быстро продвигавшийся вдоль берега проворной реки. По обоим ее берегам уходили за горизонт, где громоздились кучевые облака, холмистые, заросшие густой травой равнины. Вскоре дикарь подошел к мелководью и перешел речку вброд. В самом глубоком месте, вода не поднималась выше, чем до его пояса из грубо выделанной лошадиной шкуры.

Он взобрался на противоположный берег и зашагал по равнинной траве. Вдалеке, подобно острову в зеленом море, раскинулась небольшая роща, рядом стояло довольно далеко один от другого несколько шатров из шкур. Он быстро двинулся к одной из этих примитивных стоянок, крепко сжимая в правой руке копье. Как только он приблизился к роще, картина неуловимо изменилась. Трава стала ухоженным газоном; деревья и шатры слились воедино и превратились в элементы строительных конструкций; эти элементы, нагромождаясь, преобразовались в чрезвычайно узкое и чрезвычайно высокое здание, а высокий светловолосый дикарь стал Старфайндером... Старфайндером в летнем костюме и шляпе—радио с антенной в виде пера.

Добравшись до здания, он вошел в узкую дверь и шагнул и цилиндрический лифт. Прибыв на 300—й этаж, он опять обнаружил, что идет по длинному унылому коридору к влекущей и пугающей двери. Подойдя к ней, он попытался повернуть круглую ручку, а когда та не поддалась, ударил плечом в дверную панель. Еще, еще и еще. Но дверь отказывалась уступать. Он начал колотить по панелям кулаками, но, пока стучал, одновременно сидел, обливаясь потом, в кабине 21—го, пытаясь успокоить сердцебиение, от которого сейчас еще яростнее стучало в висках, пытаясь унять еще и дрожь в руках. На сей раз все будет по—другому, отчаянно уговаривал он себя, толком не зная, что имеет в виду. На сей раз все должно быть по—другому. На сей раз я не могу позволить себе сорваться...