Старик Хоттабыч

— Я имею желаний, чтобы этот нахальный старик и эти непокорные и дерзкие совьетские мальчики были мои рап, чтобы они чистили ботинки моим деткам, чтобы были мои слюга, всегда, до конца жизни!.. Я имею ещё один маленький желаний: я имею желаний, чтоб все фабрики, все шахты, все завод, все банки, все железный дорога, аутомобиль и самолёт, вся земля и все леса в Совьетский Союз принадлежал мне, моей фирме «Гарри Вандендаллес и сыновья», и только моей фирме!.. Ты имеешь слышать, волшебное кольтсоу?.. Немедленно выполняй мой приказаний! Я имею быть американский деловой человьек, и я не имею время ждать… Вся Россия, весь мир должен принадлежать американскому деловой человьек!..

— А не хватит ли тебе, о краснолицый чужеземец, уже полученных тобою богатств? — строго осведомился Хоттабыч.

— Молчать! — заорал Вандендаллес и в неистовстве затопал ногами. — Когда хозяин делает бизнес, слюга имеет обязанность молчать!.. Кольтсоу, выполняй моё приказаний! Бистро!.. А тебе, черномазый старикашка, я покажу через бокс, как надо иметь слюшаться свой белый американский хозяин!

И он кинулся с кулаками на Хоттабыча. Но Волька и Женька с такой силой вцепились в Вандендаллеса, что тот рухнул на траву, как бревно.

— Как вы смеете мешать свой хозяин бить через бокс свой плохой слюга! — закричал он, порываясь встать на ноги. — Вы теперь есть мой покорный рап!..

— Убирайся ты к себе обратно в свою Америку, империалист проклятый! — крикнул ему запыхавшийся Волька. — Вон из нашей страны!.. Чтоб здесь твоего духу не было! Катись отсюда!..

— Да будет так! — сурово подтвердил Хоттабыч слова Вольки и выдернул из бороды четыре волоска.

В то же мгновение словно сквозь землю провалились мешки с долларами, ящики с сервизами, часами, ожерельями — словом, всё то, что принесло мистеру Вандендаллесу серебряное кольцо. А сам он вдруг быстро-быстро покатился по траве, а затем по дорожке в том направлении, откуда так недавно появился, полный надежд. Немного погодя он пропал в отдалении, оставив за собой лёгонькое облачко пыли…

Когда ребята несколько пришли в себя от всего происшедшего, Волька задумчиво промолвил:

— Ничего не понимаю… Какое же это, в конце концов, кольцо — волшебное или простое?

— Конечно, простое, — ласково отвечал Хоттабыч.

— Почему же оно, в таком случае, исполняло желания этого американского разбойника?

— Это не оно исполняло, это я исполнял.

— Ты?! Зачем?

— Из вежливости, о пытливейший из отроков. Мне было неудобно перед этим человеком. Я беспокоил его в магазине, я приставал к нему, когда он возвращался к себе домой, я немало надоел ему, пока он захлопнул предо мною двери своего жилища, и мне неловко было не выполнить несколько его пожеланий. Но жадность его и его чёрная душа отвратили от него моё сердце…

— То-то же! — сказал Волька.

Выходя из сада на улицу, Хоттабыч наступил на какой-то маленький круглый предмет. Это было кольцо «Носи, Катя, на здоровье». Вандендаллес потерял его, когда, катясь, пытался вцепиться руками в траву.

Старик поднял кольцо, вытер его своим огромным ярко-синим носовым платком и молча надел на безымянный палец правой руки…

Уже Волька с Хоттабычем и Женька Богорад давно вернулись домой, успели лечь спать и проснуться утром следующего дня, а мистер Гарри всё ещё катился и катился.

Около восьми часов утра следующего дня километрах в четырёхстах к востоку от Парижа девятилетняя француженка Жанна Дакю была по дороге в школу сбита с ног каким-то быстро катившимся предметом, напоминавшим, по её словам, мешок, туго набитый тряпками.

Примерно пятью часами позже рыбак Гастон Шарматье, чинивший сети на берегу пролива Па-де-Кале, обернувшись на необычный шум, заметил, как с дороги свернул под откос и стремительно плюхнулся в воду тяжёлый продолговатый предмет, походивший, как ему показалось, на грубо обтёсанное и страшно запылённое дубовое бревно, и, быстро вращаясь, стал удаляться от берега. Нуждаясь в дереве для починки своей хижины, Шарматье спустил лодку на воду, но, как ни старался, так и не мог нагнать это удивительное бревно.

Пять пароходов, шедших из Америки в Европу с оружием и яичным порошком, и три парохода, возвращавшихся из Европы в Америку с награбленным по «плану экономической помощи» ценным сырьём, отметили в своих судовых журналах встреченное в открытом океане странное существо, напоминавшее большого дельфина, но плевавшееся, как верблюд, и время от времени завывавшее, словно издыхающая гиена. Как известно, дельфины не плюются и не воют и, главное, не катятся по волнам, а плывут большей частью под водой, рылом вперёд и спиной кверху, или кувыркаются. Поэтому все восемь вахтенных офицеров сочли необходимым отметить, что скорее всего это всё-таки был не дельфин, а какое-то другое, до сего времени не известное науке животное. Один из вахтенных офицеров, обладавший склонностью к научной работе, сам того не подозревая, очень метко назвал это необычное существо «атлантическим шакалом».