Старик Хоттабыч. Голубой человек

А Сашка, невнимательно выслушав Шуркино «спасибо!», вдруг умолк, потом неубедительно прикинулся безразличным и спросил у нее, давно ли у них была Дуся. И когда обещала снова заглянуть?

Шурка еще суше ответила, что была у них Дуся вчерась, а когда будет снова, это ей неизвестно, потому что она маленькая и уже легла спать, когда Дуся уходила.

Тогда Сашка, который не то был пьян от счастья, не то уже успел на радостях хлебнуть, вдруг ни с того ни с сего стал изливать свою душу перед Антошиным, которого он и видел-то всего третий раз в жизни.

- Ну, не пойму, - весело развел он руками, - подлец буду, не пойму, чем она, стерва, меня приворожила!…

- Это кто стерва? - перебил его Антошин.

- Это я про Дуську. Ты ж ее видел. Чернявенькая такая.

- Совести в тебе нету, - сказал Антошин. - Говоришь, что любишь, и такое слово!…

- Это у меня нету совести?! - воскликнул Сашка, потрясенный таким чудовищным обвинением. - Значит, у Дуськи байстрюк в Воспитательном, а совести, выходит, нету у меня!… Оч-чень даже интересно это у вас получается!…

- Ты б хоть подумал, кто тебя слушает. Ребенок ведь рядом, девочка…

- Ты за нее не беспокойся. Они сейчас такие, эти маленькие, побольше родителев своих понимают… И чем меня Дуська приворожила, - снова взялся он за свое, - ума не приложу. Ни рожи, ни кожи. Полна голова рассуждений… Последний, можно сказать, человек, без стыда ну никакого, и пышности нету в теле… Другая бы за честь почла, что к ней такой человек с чувствами и образованием склонность имеет, тем более байстрюк в Воспитательном, а у ней в голове знаешь что?

- Ну что?

- Студенты! Вот убей меня бог, студенты!… Романы и студенты!…

Не считаясь с морозом, Сашка снял шапку и стал креститься маленькими крестикатми на колокольню Страстного монастыря, чтобы Антошин окончательно поверил в то, что у Дуськи в голове романы и студенты.

- Ей того студента мало, который её без венца мамашей сделал…

Если бы не Конопатый, Антошин сказал бы Сашке несколько ласковых слов, в крайнем случае постарался бы немедленно отвязаться от него. Но из-за Конопатого приходилось терпеть мерзости, которые продолжал изрыгать Сашка на предмет своей страсти.

Поэтому Антошин не обругал Терентьева, а продолжал с ним разговор:

- А ты где был, когда ее обманывал студент?

- А мы с нею еще тогда и знакомы не были… Да ежели бы она такое при мне себе позволила, я бы ее тогда, стерву…

Он задыхался от благородного негодования.

- Погоди, погоди! - остановил его Антошин. - Выходит, ты с нею уже после всего познакомился?

- А как же, - подтвердил Сашка, торопливо облизывая губы. - Конечно, после.

- Так кто же тебя в таком случае держит? Не нравится? Студент обманул? Ребенок у нее имеется?…

- Байстрюк, - ревниво поправил его Сашка, упиваясь своим горем. Байстрючок!…

- Ребенок всегда ребенок и есть.

- Ну, это ты брось! - снова взвился Сашка. - Который ребенок законный, а который незаконный - совсем другой коленкор… Это какой грех - незаконный. Грех и срам!…

- Кто ж тебя неволит? Не нравится тебе Дуся, не встречайся с ней, и все:

- Так ведь я к ней склонность имею, Рязань ты косопузая!… Ты это понять можешь: имею ужасно сильную склонность. Зельем, наверно, каким приворожила, оторваться я от нее не могу, а согласия она своего мне не дает!… Ноль внимания, пуд презрения.

- А ты ей когда предлагал жениться?

- Да разве на таких женятся?! Ну, совсем ты, Егор, безо всякого понятия! Слова лепечешь, как дитя какое! Разве я на ней могу… Я ей в рассуждении другого… Ей бы за честь посчитать, а она только головой машет. Не согласна я, говорит, с вами роман иметь. Это у неё из книжек такое слово «роман» означает «любовь». Вы мне, говорит, противен. Я, говорит, за вас и замуж ни за что не пошла бы, вот ведь стерва какая!…

- А я думала, ты на Дусе жениться хочешь, - вдруг вмешалась в разговор Шурка.

- Брысь под лавку! - отмахнулся Сашка. - И без тебя тошно!

Шуркино лицо вдруг стало совсем белым от ненависти. Она протянула Сашке петушка.

- Бери! - сказала она. - Не надо мне твоего гостинца!… А мамке я все расскажу. Мамка тоже думала, что ты на Дусе жениться хочешь.

Сашка молча швырнул петушка на тротуар, с хрустом раздавил его каблуком. Шурка с холодным презрением переводила глаза с Сашки на красные леденцовые осколочки, весело и вкусно поблескивавшие на морозном полуденном солнце.

- Ну, мы пошли, - сказал Антошин, взял насупившуюся Шурку за руку, но Сашка, с которого счастливое настроение, как рукой сняло, сделал начальственное лицо:

- Шурка пускай идет, а ты, Егор, подожди малость. Дело к тебе есть.

Антошин понял, что разговор тюйдет о Конопатом.

- Шурочка! - сказал он. - Ты пойди. А я вскорости подойду.