Старики и Бледный Блупер

— Не врубаешься ты, как дела делаются, Мистер Откат. Вот были бы у нас в морской пехоте деловые генералы, эта война бы уже закончилась. Секрет победы в этой войне — пиар. Гарри С. Трумэн сказал как-то, что у морской пехоты машина пропаганды почти как у Сталина. Он прав был. Первая жертва войны — правда. Корреспонденты — более действенная сила, чем хряки. Хряки всего лишь убивают противника. А главное — это то, что мы напишем и как сфотографируем. Согласен, историю можно творить кровью и железом, но пишут ее чернилами. Хряки — мастера представления устраивать, но именно мы делаем из них тех, кто они есть. Нижестоящие виды войск любят прикалываться над тем, что каждый взвод морской пехоты идет в бой в сопровождении взвода фотографов-морпехов. Так точно. Морпехи более стойки в бою, потому что легенды, на которые они равняются, у них величественнее.

Капитан Январь шлепает рукой по большому мешку, который лежит на полу возле стола.

— А вот законченный продукт нашей индустрии. Моя жена любит проявлять интерес к моей работе. Сувенир попросила прислать. Я решил ей гука отправить.

У Стропилы на лице появляется такое странное выражение, что я отворачиваюсь, чтобы не расхохотаться.

— Сэр?

— Что, сержант?

— А где Топ?[79]

— Первому отпуск без выезда из страны дали, в Дананге он. Повидаетесь, когда из Хюэ вернешься.

Капитан Январь смотрит на наручные часы. «Семнадцать ноль-ноль. Хавать пора».

По пути на хавку мы со Стропилой заходим за Чили-На-Дом с Дейтоной Дейвом и Мистером Откатом в хибару рядового и сержантского состава информбюро. Я даю Стропиле повседневную куртку с пришлепанными тут и там нашивками 101-й воздушно-десантной дивизии. На моей армейской куртке — знаки 1-й воздушно-кавалерийской. Я выбираю два потрепанных комплекта армейских петлиц, и мы нацепляем их.

Теперь у нас новые звания — мы специалисты 5-го класса, армейские сержанты. Чили-На-Дом с Дейтоной Дейвом и Мистер Откат превратились в обычных сержантов 9-й пехотной дивизии.

Мы идем хавать в армейскую столовку. У армейских еда правильная. Торты, ростбифы, мороженное, шоколадное молоко — сплошь одно добро. В нашей собственной столовке дают «Кул-Эйд» и «какашки на фанерке» — ломтики жареной говядины на тостах, а на десерт — арахисовое масло и бутерброды с мармеладом.

— Когда Топ обратно будет?

Чили-На-Дом отвечает: «Может, завтра. Январь опять твоим воспитанием занялся?»

Киваю.

— Служака поганый. Чокнутый он. Просто спятил на хер. С каждым днем все ненормальнее. Дошел уж до того, что жене в подарок решил вьетнамского жмура послать.

Дейтона говорит:

— Именно так. Но Топ ведь тоже из служак.

— Но Топ-то хоть достойный человек. Я что имею в виду: пускай Мудня ему как дом родной, нас вон заставляет свое дело делать, но он хоть всякими играми в Микки Мауса не достает. Он, когда может, собакам халявы отпускает. Нет, Топ — не служака, он профессиональный морпех. Служаки — это такая порода особая. Служака — это когда человек злоупотребляет властью, которой обладать не достоин. И на гражданке таких полно.

Сержант, начальник армейской столовки с большой сигарой во рту, решает провести выборочную проверку наших документов.

Сержант, начальник армейской столовки с большой сигарой во рту, забирает у нас из рук блестящие столовские подносы и вышвыривает нас из своей столовки.

Мы отступаем в морпеховскую столовку, где едим какашки на фанерке, пьем теплый как моча «Кул-Эйд» и болтаем о том, что армейские могли бы и дать нам засувенирить чего там у них осталось, потому что морской пехоте все равно только объедки всегда и достаются.

После хавки возвращаемся в нашу хибару, играя по пути в догонялки. Запыхавшись и продолжая смеяться, останавливаемся на минутку, чтобы опустить зеленые нейлоновые пончо, прибитые к хибаре снаружи. Ночью они будут удерживать свет внутри, а дождь — снаружи.

Валяемся на шконках и треплемся. На потолке шестидюймовыми[80] печатными буквами красуется лозунг военных корреспондентов: «Всегда мы первыми идем, среди последних узнаем, и жизнь готовы положить за право правды не узнать».

Мистер Откат травит байки Стропиле: «Единственная разница между военной байкой и детской сказочкой состоит в том, что сказка начинается "Жили-были…", а байка начинается "Все это не херня". Ну так вот, слушай внимательно, салага, потому что все это не херня. Январь приказал мне играть с ним в "Монополию". С гребаного утра и до гребаного вечера. Каждый гребаный день недели. Подлей служаки человека нет. Они меня и так обувают, и этак, но я пока молчу. Ни слова им не говорю. Откат — п…ц всему, салага. Запомни это. Когда Люки-гуки долбят тебе в спину, а "Фантомы" хоронят их, сбрасывая бочки с напалмом — это и есть откат. Когда кладешь на человека, отдача будет — рано или поздно, но будет — только сильнее. Вся моя программа из-за служак похерена. Но откат их еще достанет, рано или поздно. Ради отката я все что хочешь сделаю».

Я смеюсь. «Откат, ты служак так не любишь, потому что сам такой».