Старики-разбойники

Воробьев ухватил его за рукав и поволок в коридор, потому что Мячиков работал в комнате не один, а Воробьеву не нужны были свидетели.

– Что я не видел в музее? Я занят на работе! – упирался Николай Сергеевич, предчувствуя недоброе.

– Ты здесь все равно баклуши бьешь! – безжалостно напомнил Воробьев. – Пошли!

Когда они очутились на улице, Валентин Петрович спросил друга:

– Ты куда хочешь – в Русскую картинную галерею или в Музей западной живописи?

– Я вообще никуда не хочу идти! Ты ведешь меня насильно!

– А почему ты так боишься идти в музей? – рассмеялся Воробьев.

– Я боюсь не музея, а тебя! – признался Николай Сергеевич.

Валентин Петрович похлопал друга по плечу:

– Ладно, пойдем в Музей западной живописи. Он ближе!

Воробьев взял Мячикова под руку и повел к троллейбусной остановке.

Когда старики прибыли в музей, их встретил плакат: «Юбилейная выставка Рембрандта. 300 лет со дня рождения».

– Возможно, что Рембрандт – это именно то, что нам надо! – загадочно произнес Воробьев.

Николай Сергеевич понимал, зачем они сюда пришли, но старался не думать об этом.

– В какой зал пойдем? – великодушно спросил Воробьев.

– Лично я люблю импрессионистов! – застенчиво признался Мячиков.

– Импрессионистов так импрессионистов... – согласился Валентин Петрович. – Для тебя я на все готов!

Первый экспонат, у которого задержался Мячиков, была скульптура Родена «Поцелуй».

– Какая прелестная вещь! – восхитился вслух Николай Сергеевич, забывая об опасности, связанной с присутствием Воробьева.

– Эта скульптура не годится! – покачал головой Валентин Петрович. – Врачи не разрешают мне поднимать тяжести. Но ты подбросил оригинальную идею. О скульптуре я как-то не подумал...

И Воробьев подвел друга к маленьким бронзовым фигуркам Аристида Майоля, которые свободно могли бы поместиться в кармане.

– Хороший скульптор этот Майоль?

– Конечно, он не Роден, – тоном знатока ответил Николай Сергеевич, – но мастер интересный.

– Ясно. Плохого здесь держать не станут. Обожди меня! – И Валентин Петрович заспешил к смотрительнице зала, бодрой старушке, которая зорко следила за тем, чтобы посетители не хватали руками произведения искусства.

– А вы не боитесь, – спросил Воробьев, – что кто-нибудь украдет вот те маленькие статуэтки?

Смотрительница охотно вступила в разговор:

– Одну уже украли! Но теперь с этим покончено. Теперь все статуи приморожены к постаментам!

– Как приморожены? – с профессиональным интересом переспросил инженер Воробьев.

– Очень просто – сжатым воздухом! – объяснила старушка.

– Спасибо! – Воробьев вернулся к Мячикову.

– Скульптуры отпадают в принципе – они приморожены к постаментам.

– Очень хорошо. Значит, их никто не стащит! – злорадно отозвался Мячиков, любуясь в этот момент картиной Матисса.

Валентин Петрович тоже посмотрел на картину и возмутился:

– Что ты в ней нашел? Она такая здоровенная!

– О картинах не судят по размеру! Дай мне спокойно смотреть! – взмолился Николай Сергеевич. – Я тут давно не был. Я хочу получать удовольствие!

– Мы здесь не за этим! – напомнил Воробьев.

Но Мячиков упорно стоял на своем:

– Лично я пришел сюда потому, что люблю смотреть картины!

– Ну хорошо, хорошо! – уступчиво сказал Воробьев, понимая, что к ценителю живописи нужен деликатный подход.

Следующей картиной, у которой Николай Сергеевич застрял надолго, был «Оперный проезд в Париже» Писсарро.

Валентин Петрович покорно дожидался, пока Мячикову не надоест глазеть на Париж.

– Это моя любимая вещь! – умилялся Николай Сергеевич. – Валя, спасибо, что ты меня сюда привел! Ах, как хорошо! Как жаль, что мы редко бываем в музеях, засасывает нас текучка! Нет, надо чаще встречаться с искусством. Искусство – это единственная непреходящая ценность.

Воробьев немедленно отреагировал:

– Конечно, картина великовата, но тебе я верю! У тебя хороший вкус! Вот эту картину мы и возьмем!

– Но я не хочу красть картину! – завопил несчастный следователь.

Посетители обернулись на него с недоумением. Кто-то засмеялся.

– Не ори! – обозлился Воробьев. – Чего ты разорался!

Мячиков рванулся к выходу, но Воробьев догнал его и сказал успокаивающе:

– Ну ладно! Не нервничай! Пойдем посмотрим выставку Рембрандта!

– Я пойду, но только с одним условием! – строго предупредил Николай Сергеевич. – Если ты еще хоть раз посмеешь...

– Не посмею! – кротко пообещал Воробьев.

В рембрандтовском зале висело семь картин. При виде великих полотен на Мячикова снизошло благоговение. От картины к картине он стал переходить на цыпочках!

– Маленьких только две! – заметил Воробьев.

– Ты опять за свое? – вскипел Мячиков.

Воробьев невинно пожал плечами:

– Какая из картин тебе больше нравится – та, где изгоняют из храма, или «Портрет молодого человека»?

– Не скажу! – уперся Мячиков.

– У молодого человека рама красивее! – вслух размышлял Валентин Петрович. – Красть нужно, конечно, Рембрандта. Тогда это на самом деле будет преступление века!