Старина четвероног

В 1951 году мы работали в одной из наиболее диких и наименее изученных областей Восточной Африки, на севере Мозамбика, между Порту-Амелия и рекой Рувума. Изо всех наших экспедиций эта была едва ли не самой трудной. Вдоль побережья здесь множество островов, поросших густым кустарником, но лишенных пресной воды и необитаемых. Нет никаких коммуникаций и негде пополнить запасы экспедиции; условия для работы были крайне сложными. Здесь господствуют сильные ветры, нередко переходящие в шторм, и мощные течения, а высота прилива весной достигает 4,5 метра. Мы жили и путешествовали на небольшом суденышке, предоставленном португальскими властями, без помощи которых нам ничего не удалось бы сделать. Пользуясь редкими часами, когда ветер несколько стихал, мы спешили от одного острова к другому в' поисках не очень-то надежных убежищ. Зато рыбы исчислялись тут миллионами — удивительные и настолько неискушенные, что чуть ли не сами лезли на палубу. Мы собрали огромные коллекции, но за все время не видели никаких следов целаканта. Не знали о нем и люди, которые нам изредка встречались.

Все это время я оставался единственным в мире ученым, который считал, что латимерия появилась из тропических вод Восточной Африки. Мою убежденность приписывали скорее одержимости, чем логичности умозаключений. Меня считали даже сумасшедшим (несмотря на то, что «сумасшествие» привело к ценнейшим научным открытиям, касающимся современных рыб), и я отлично знал об этом.

А тут еще новые заботы.

К северу от Мозамбика сильное Южное пассатное течение, идущее из Индийского океана на запад, разветвляется. Одна ветвь идет на север, другая — Мозамбикское течение — на юг. Если цел акант обитает южнее места разветвления, легко объяснить, как латимерия — подобно многим другим тропическим рыбам — попала в Ист-Лондон.

Именно потому что целакант дошел до Ист-Лондона, вряд ли имело смысл искать его севернее мыса Делгаду, возле которого делится течение. А поскольку нам никак не удавалось найти его у африканских берегов, я все больше начинал интересоваться Мадагаскаром.

Как раз против изученного нами побережья Восточной Африки, сравнительно недалеко, простирался на тысячу миль мадагаскарский берег. Мадагаскар повседневно напоминал о своей близости, и не только потому, что мысли о целаканте все время уносили меня через пролив. В этой глуши мы находили на берегах удобных гаваней развалины укреплений, которые сначала вызывали у нас недоумение. Потом мы узнали, что это за развалины. Когда португальские колонизаторы обосновались на востоке африканского континента, по ночам к их поселениям стали бесшумно подходить целые флотилии лодок; с них высаживались воины, которые убивали, разрушали и так же бесшумно уходили обратно. Это были сакалавы, отважные мореходы с Мадагаскара.

Да, Мадагаскар был совсем близко, и его прибрежные воды и рифы вряд ли сильно отличались от мозамбикских. Меня утешало, что, хотя остров пока для меня недостижим, моя листовка проникла и туда. Я надеялся, что и там, как в Мозамбике, местные жители видели ее и знают, какое высокое вознаграждение сулит им поимка необычной рыбы.

При всей моей одержимости добываемые нами научные сокровища мало-помалу оттеснили целаканта на второй план, однако мы не переставали показывать нашу листовку местным жителям и расспрашивать их, не приходилось ли им видеть что-нибудь подобное? Нет, не приходилось. И к концу нашей последней восточноафриканской экспедиции мы уже почти не верили в то, что целакант обитает у побережья Мозамбика. Все подходящее места были изучены. И если даже тот житель Базаруто действительно поймал целаканта, то вполне вероятно, что эта рыба заплыла туда так же случайно, как случайно оказался в районе Ист-Лондона первый целакант. Словом, становилось все более вероятным, что ист — лондонский цел акант действительно совершил далекое путешествие. Хорош «вырожденец!»

Такой рыбе, даже учитывая попутное течение, нужен не один год, чтобы покрыть это расстояние, а ведь ее на каждом шагу подстерегают опасности. Нет, пусть кто хочет называет целаканта «вырожденцем» и «малоподвижным», я же ни капельки не сомневался в его способности проплыть через все восточное полушарие.

Мы продолжали поиски и продолжали надеяться, что наша листовка сделает свое дело на Мадагаскаре. Мы не знали тогда, что она не попала на Коморские острова; и всякий раз, планируя очередную экспедицию и изучая карту, я с надеждой обращал свой взгляд на этот архипелаг — таинственные точки среди безбрежной синевы океана, будто осколки могучего массива Мадагаскара, образовавшиеся во время его отторжения от Африки.