Старое предание. Роман из жизни IX века

Старик взглянул на него, не отвечая. С сердитым окриком стал он гнать во двор собак, которые рычали и, уставясь на приезжих, скалили зубы, готовые ринуться на них. Они не хотели уходить. Хозяин хлопнул в ладоши… Тотчас из-за тына показалась стриженая голова работника. Выслушав приказание, он кликнул собак, загнал их во двор и запер за ними ворота… Слышно было, как они лают и воют в сарае.

— Здорово, Хенго. Что ж это вы снова заехали в такую даль, к нам в леса? — спросил хозяин.

Рыжий, не торопясь, слез с коня, бросил поводья мальчику, который ещё не спешился, и медленно подошёл к старику.

— Да что! Таскаешься этак по свету, ну и любопытно поглядеть, как люди живут, — начал он, — а заодно, может, и какая-нибудь мена подвернётся. Лучше мирно обменять то, чего у одних в избытке, а у других нехватка, нежели нападать с оружием и выдирать вместе с жизнью… Вы знаете, я человек мирный, вожу что кому требуется… лишь бы пропитаться…

Старик призадумался.

— Не больно-то у нас есть что менять… Мехов и шкур, верно, вдосталь и у вас, а янтаря у нас самих немного. Да и не очень мы привычны к тому, что вы возите, обходимся тем, что есть, и довольны. Костяная игла шьёт не хуже железной.

Уставясь в землю, старик снова задумался.

— Да ведь я вам нужное доставляю, — неторопливо говорил Хенго. — Где же вы достанете всё, что делается из железа, если мы не будем вам привозить?.. До Винеды[6] далеко…

— Будто нет у нас камня, рога и кости, — возразил Виш, вздыхая. — Было время, люди этим обходились и хорошо жили… А как стали вы да другие приезжать, возить свои побрякушки, так и испортили наших женщин; уж им подавай и блестящие бусы на шею, и гладкие иглы, и пуговицы, и прочие безделки; теперь ни одна без них шагу не ступит. И это бы ещё полбеды, — продолжал он, больше глядя в землю, чем на приезжего купца, — да вы… вы к нам дорогу разведываете, тайны наши выпытываете… а тем же путём, что пришли к нам с побрякушками, можно и напасть на нас.

Хенго, блеснув глазами, украдкой смерил взглядом старика и засмеялся.

— Пустые опасения, — сказал он. — Никто и не думает на вас нападать… Я езжу не чужое подсматривать, а своё менять. Вы ведь меня знаете, не впервой мне гостить у старого Виша… Я друг вам… и жена моя была вашей же крови, сербиянка… а от неё у меня вон этот малый, и хоть не знает он вашего языка, все же в его жилах течёт и та, материнская, кровь.

Виш, сидевший на камне, показал Хенго на другой, лежавший напротив, и покачал головой.

— Жена ваша была сербиянка с Лабы, — отозвался он, — вы уже говорили мне об этом. А как вы её взяли, а? Верно, не по её воле?

Хенго снова засмеялся.

— Вы старый человек, — ответил он, — вам этого толковать не приходится. Где же это на свете спрашивают девок, какова их воля? Где же не силой берут себе жён? Так оно делается и у вас, и у нас, и во всем свете… Да и нет у них своей воли.

— Нет, не везде, — возразил старик. — Молодым, верно, воли не дают, а старых у нас почитают. И хоть в разуме им отказано, так зато духи говорят их устами и ведомо им больше, чем вам… вот этим… ведуньям нашим…

Он тряхнул головой; оба помолчали.

— Хотел я просить у вас пристанища на ночь, — снова заговорил Хенго. — Что у меня в узлах, я покажу вам. Захотите что взять — хорошо, а не сладимся, тоже ссориться не станем.

— Об этом и просить не надо, — вставая, воскликнул Виш. — Кто однажды ночевал под нашим кровом, всегда тут найдёт прибежище. Мы гостям рады. Пшеничная лепёшка, пиво и мясо у нас найдутся, а бабы уже и вечернюю трапезу готовят. Идёмте со мной.

Виш поднялся с камня и, пропустив гостя вперёд, направился к воротам.

II

Между тем как старец, сидя на камне, беседовал с пришельцем из края, который тут называли страной «немых», не знающих языка, из-за тына со всех сторон стали выглядывать головы любопытных.

Редко случалось, чтобы в такую даль, вглубь дремучих лесов, осмелился забраться чужеземец. Оттого, когда показались незнакомые люди на конях, а работник загнал собак в сарай, все, кто жил в усадьбе, сбежались — хоть издали, хоть сквозь щели в плетне или вскарабкавшись на тын — поглазеть на чужака.

Мелькали белые повойники женщин, зеленые венки на девичьих косах, длинные волосы мужчин и стриженые

головы парней, а среди них из-под косматых вихров, падавших на лбы, испуганные глазёнки детей. Головы вдруг поднимались — и исчезали, показывались — ив ужасе прятались… Даже старухи выглядывали из-за плетня и, дрожа от страха перед чужим, рвали траву, бросали её по ветру с комьями земли и сплёвывали далеко вперёд, чтобы отвести сглаз.

Старая Яга — так звали жену Виша, увидев, что он ведёт к воротам рыжего гостя, бросилась навстречу и, закрываясь фартуком, отчаянно закивала мужу, показывая, что хочет ему что-то сказать. Они уже подходили к воротам, но, прежде чем их отперли, старуха загородила им дорогу.

— Зачем ты ведёшь сюда немца, чужака? — испуганно зашептала она. — Кто знает, что у него с собой? И какую может он навести порчу?