Старосветские убийцы

— Ах, разбойник! — тоже понарошку рассердилась девушка и легонько хлестнула ухажера полотенцем. Данила сделал вид, что испугался, и бегом припустился вдоль пруда. На этот раз убегавшего не могла догнать девушка. Только замахнется полотенцем, а Данила увернется и помчится в другую сторону. А потом схитрил: сделал вид, что устал и задыхается, позволил Кате приблизиться настолько, что она на бегу уже взмахнула полотенцем, а Данила круто развернулся, шагнул навстречу — и девушка влетела к нему в объятия. Прижались друг к другу крепко, но еще раз поцеловать Катю Данила не рискнул. Стесняется зазноба, хорошая Катя, правильная! Девушка сама, прикрыв счастливые глаза, нежно коснулась его губ своими. Поцелуй был столь долгим и страстным, что у обоих перехватило дыхание.

— И что же нам делать, Данилушка? — спросила Катя, когда очень нескоро им удалось разъединить губы.

— Все будет хорошо, любимая, обещаю! — твердо сказал Данила.

— Ой ли?

— Все будет хорошо, — повторил он, хотя, кроме надежды на чудо, нечего ему было предложить.

Катя словно прочла Даниловы давешние думы:

— Боюсь, увезут тебя и не дадут за мной вернуться.

Данила решил отвлечь Катю от горьких мыслей и с нарочитой веселостью предложил:

— А давай в камешки поиграем!

— Как это? — спросила девушка.

Воспитывая пострелят, Данила придумал кучу игр и забав. Бывало, заноют, закапризничают, а он новое развлечение предложит — про хныканье и забудут!

— Я кидаю в воду камешек первым, — объяснил правила Данила, — а ты следом. Ты должна попасть туда же, куда и я. Если промахнешься — с тебя поцелуй!

— А если попаду?

— Ну, тогда с меня.

— Ох и хитрющий ты!

— А что? Лучше простофилей быть? — Данила уже собирал в траве мелкие камешки.

— Лучше со мной быть целый век! — расхохоталась Катя.

— Буду! Ну, кидаю, смотри внимательно!

Данила забросил камень далеко и лукаво посмотрел на любимую.

— Ах, так! Думаешь, не докину? — Озорно сжала губки девушка, размахнулась, и неожиданно ее камень полетел еще дальше, на самый центр пруда. Данила присвистнул — не ожидал такого — и тут же потребовал поцелуй.

— А вот и не попала!

— Данила, постой, — как-то чересчур серьезно сказала девушка. — А кругов-то от моего камня и нет!

— Как нет?

— Сам погляди! От твоего вон какие разбежались, а от моего два маленьких.

— Верно, — призадумался дядька. — В корягу, небось, попала.

— Откуда здесь коряги? Два раза в год пруд чистят, весной и осенью! Любил барин на лодочках покататься.

— Что же там плавает-то? — спросил сам себя Данила и на этот раз прицельно запустил камень в ту точку, куда попал Катин. Опять кругов нет! — Пожалуй, сплаваю, погляжу.

— Холодно! Простудишься, — заволновалась Катя.

— А ты потом поцелуешь, вот и согреюсь. — Данила разбежался и прыгнул в воду. Плыл уверенно, быстро, и у Кати отлегло от сердца. Достиг загадочного места быстро и тут же развернулся, обратно поплыл. Теперь он двигался медленно. Катя вновь встревожилась: устал, наверное. Хоть и бодр, хоть и силен, все-таки не молод.

Девушка пригляделась. Что-то Данила толкал перед собой в воде, оттого медленно и плыл. Что он там выискал?

Подплыв ближе, Данила приказал:

— Беги за людьми! Утопленник!

— Утопленник? — всплеснула руками девушка. — Кто?

— В воде-то как разглядишь? Давай, беги скорей!

— А я хочу посмотреть, кто, — настаивала Катя.

— Не боишься?

— Боюсь, не боюсь, надо посмотреть! Ты же местных не знаешь, — твердо и рассудительно объяснила девушка свое решение.

Данила спорить не стал, молча вытянул труп на берег. Сильна характером девка! Другая сбежала бы или в обморок грохнулась. У Кати же только лицо побелело и кулаки сжались. Даже причитать не стала, сказала тихо:

— Савелий!

— Беги, докторов позови!

— Живой? — с надеждой спросила девушка.

— Куда там, вздуваться начал.

— Чего он в одежде купаться-то полез? — спросил Гришка.

— Да нажрался, как обычно, — предположил кто-то из слуг.

У тела старшего конюха убивалась жена Лукерья. Ее пыталась утешить брюхатая девка, сама с трудом сдерживавшая слезы.

— Глашенька, неча тебе тут стоять, волноваться. О ребеночке думай! Давай домой отведу, — обняла подругу Катя.

— Да как я мамку брошу? — разрыдалась Глаша.

Лукерья следом завыла:

— И на кого ты нас, кормилец, оставил!

— Расступись! — приказал Киросиров. За ним шествовали Терлецкий, генерал и вся прочая компания. Лукерья не шелохнулась, продолжала обнимать мужа. — Утоп, значит! А мы искали его весь день!

— Пьяница запойный, — отрекомендовал покойного Петушков и предположил: — Нализался, сдуру купаться полез!

— Жена? — осведомился урядник, ткнув пальцем в Лукерью.

— Она самая!

— Баба! Потом поплачешь! Отвечай, когда мужа в последний раз видела?

Та зарыдала пуще прежнего, и за мать ответила Глашка:

— Днем забегал. Похвастался, что жениха мне нашел хорошего. Щей похлебал, посетовал, что день суматошный, крутится с самого утра как белка. К Растоцким письмо носил, ворону закапывал…

— Опять ниточка оборвалась, — всплеснул руками Терлецкий. — Не узнаем теперь, кто рисунки выдрал и Машеньке отправил!

— А после обеда Савелий куда собирался? — спросил Киросиров.