Старосветские убийцы

— Еще как бывают, Федор Максимович! У меня опыт — будь здоров, всяко видал. Я ведь по специальности — судебный медик.

— Вот как! — удивился Терлецкий. — То-то я удивлялся, откуда вы так хорошо полицейские порядки знаете? Входить нельзя, трогать нельзя…

Тоннер, повернувшись к Киросирову, спросил:

— Угорают часто?

— Да! Очень! Прошлой зимой каждую неделю кто-нибудь обязательно угорал. А в Больших Углах в сочельник — целая семья!

— Целая семья?! — взмахнул руками Федор Максимович.

— Да! Отец, мать, трое ребятишек, коза…

— Козу в доме держали? — удивился Терлецкий.

— Нет, в хлеву. Но тоже угорела. Волшебным, понимаете, образом. Вместе с коровой и тремя свиньями. Сам не видел, снега намело — ужас, только на вторые сутки туда добрался. Староста доложил. И главное, никаких следов от скотины не осталось. Угорели подчистую.

— Мда… — Терлецкий, покачав головой, с сомнением посмотрел на урядника.

— И здесь угар, всенепременно, угар! — безапелляционно заявил Киросиров, голос его внезапно стал грозен: — И кто тут печку топит?

— Я, — раздался голос за спиной Дениса. Гришка подошел тихонько вместе с остальными слугами и выглядывал из-за господских спин. — Барин рюматизьмой страдал, любил, когда тепленько.

Митя кивнул в сторону печки:

— А когда вьюшку задвинул?

— Вообще не закрывал. Василий Васильевич угара боялись, как в воду глядели. — Гришка всхлипнул и утер слезу. — Закрывать только в лютые морозы разрешал. И то под его присмотром.

— Убивец!

Никодим, выпустив Глазьева, рванул через спальню. Стоявшие на пути Киросиров с Терлецким не успели и бровью повести, как могучий егерь в два прыжка пересек комнату.

— Пьяница! — Он схватил несчастного Григория за грудки, уже засвистел в замахе кулак, но ударить не смог. На руке егеря повисла рыжая Катерина:

— Не бей его. Отпусти, антихрист. Я ночью еду приносила. Князь велел мне дров в печку подкинуть. Так вьюшка открыта была! Святой истинный крест!

Егерь нехотя отпустил Гришку. Катерина была девушкой ответственной — все это знали.

— А где княгиня? — Веригин, решив, что формальности закончены, вошел в спальню, следом за ним протиснулся выпущенный Никодимом Глазьев.

Кашлянув, ответил егерь:

— Утром велела лошадь запрячь и ускакала.

— Вот как! — поднял брови Терлецкий. — Сам видел?

— Старший конюх сказывал, — ответил Никодим.

— Интересный угар! Князь, получается, умер, а княгиня нет? — Веригин обернулся к Тоннеру. — Давно он мертв?

— Несколько часов, не менее! Окоченение уже началось, но трупных пятен пока нет, — задумчиво произнес Тоннер и обратился к Глазьеву: — А ваше мнение, коллега?

Антон Альбертович боязливо придвинулся к трупу и осторожно потрогал безжизненную кисть:

— Тепленький еще! Часа три как преставился!

— Жарко тут… — напомнил Тоннер, но договорить не успел.

Его перебил Веригин:

— Часа три? Стало быть, в шесть утра! А княгиня в котором часу отъехала?

— Сейчас узнаем. Ну-ка кликните того конюха, — скомандовал Киросиров.

— Я за ним схожу, — вызвался Никодим.

Денис оглянулся. Весть о смерти хозяина уже облетела поместье, и народ потянулся в покои князя — плакали, крестились дрожащими руками. Только у Никодима ни слезинки. Белый весь, как хозяин его покойный, глаза налиты кровью, кулаки сжаты. Если найдет, кто вьюшку задвинул, сам убьет!

— Сходи, — разрешил Киросиров.

Никодим ласково погладил по голове Митю, который не отрываясь смотрел на покойного кузена, и быстро удалился.

— Катерина! — позвал служанку Тоннер. Что-то доктора беспокоило. Что-то было в спальне не так.

Девушка вошла в комнату, боязливо покосившись на мертвое тело.

— Дверь в покои на ключ ты закрывала?

— Нет, что вы! Князь! Еду приказал в кабинете поставить. Сам, сказал, подать хочу. Попросил дров подкинуть и выпроводил. А дверь своим ключом изнутри закрыл.

— Не понятно! Не понятно! — задумчиво сказал Тоннер.

— Что тут непонятного? — удивился Веригин. — Княгиня проснулась, когда Северский еще спал. Она оделась…

— Сама? — изумился Терлецкий.

— Получается, сама, — уже менее уверенно сказал генерал.

— Ее дворовые сказывали, что Елизавета Петровна и одеться сама может, и умыться, — вдруг подтвердила Катерина. — И шутит всегда, мол, не барыня, все делать умею.

— Значит, — продолжил вдохновленный поддержкой генерал, — и дров в печку она могла подкинуть. И по неопытности вьюшку закрыть.

— Да, — согласился Терлецкий, — скорее всего, так и было.

Генерал обрадовался и по привычке принял на себя руководство:

— Эй, кликните-ка управляющего! Гроб надо сделать, за священником послать. А пока прикройте покойного. Покрывало иль одеяло какое надо найти…

Неширокая, но вполне удобная для двоих кровать была застелена лишь простыней. Одеяло отсутствовало, только куча подушек; покойный Северский лежал с краю.