Старший брат царя. Книги 3 и 4

— Смотри, она баба хитрая.

Саттар, как обычно, спал в мужской половине шатра хана. После намаза и благодарения Аллаху, он тут же уснул, сожалея, что ему на старости лет выпало следить за наложницами хана, как какому-то гаремному евнуху!

Приснилось ему, что он на седьмом небе и в его объятиях гурия! Проснулся от счастья, и понял — наяву ласковые руки обвили его, голая податливая девушка прижалась к нему и шепчет:

— О! Саттар-джан, не сердись на Биби-джан, она хотела...

Саттар вспомнил свой долг: вскочив, схватил гурию за косички, нащупав камчу, дважды прошёлся по голому телу. Та взвизгнула, изогнулась змеёй и больно укусила его, вырвалась, но Саттар успел ещё раз опоясать камчой обольстительницу, прежде чем она успела скрыться на женской половине за упавшим углом ковра. В полумраке шатра он не узнал, которая из рабынь приходила к нему. И тут только вспомнил слова поварихи о мести: «Вот она какая месть! Бибигайша ворвалась бы с женщинами да с факелами, и застала бы его с рабыней хана! Вот тогда, хоть ты и князь, а попробуй отмойся!»

Саттар позвал десятника и приказал прислать в шатёр двух нукеров. Перехватив недоумённый взгляд того, пояснил:

— На меня старая ведьма покушалась. Насилу вот камчой отбился!

Опять молитва, опять благодарения Аллаху. Но уснуть сразу не удалось: под одеялом остался резкий запах благовоний и еле уловимый запах молодого тела, которые будили воспоминания, из-за которых он помолодел лет на двадцать...

Эту ночь Саттар не доспал до конца: на этот раз его разбудил десятник:

— Саттар-ага, Саттар-ага, проснись! — А когда тот открыл глаза, пояснил: — Саттар-мурза, у турок что-то случилось, слышен шум.

Если слышен шум за две версты, значит, неспроста. Накинув халат, Саттар вышел из шатра. Действительно — в лагере турок переполох... десятник с нукерами ускакал узнать, в чём дело. Подъехал разъезд джигитов дагестанского князя...

Турецкие пушкари стояли лагерем на берегу Оки против Сенькина брода; янычары немного дальше, на опушке леса. Шатёр Али-паши — среди их лагеря. В ожидании перетаскивания на другой берег пушки стояли на всём спуске к броду, тяжёлые ближе к воде. Тут же паслись кони.

В походе по правилам около каждой пушки должен постоянно находиться хотя бы один пушкарь. Но в прошлые ночи и в эту было так спокойно, а около воды было так зябко их южной крови, что они перебрались к кострам, которые уже прогорели, а идти за хворостом никому не хотелось. Трое пушкарей всё ж остались на страже, они походили по влажному песку около обреза воды, промочили ноги и присели на арбу рядом с пушкой... Они перешли в мир иной без единого звука!

И татары, и турки знали твёрдо, что с русскими биться не страшно — либо умирают, либо убегают. Но не приведи Аллах столкнуться с демонами в облике русских!.. Пережившие эту ночь были уверены — на них напали демоны! Действительно, из реки вылезали, десяток за десятком, голые, с саблями на перевязи и щитами. Они поползли к кострам. У других, таких больше сотни вылезло, кроме оружия в руках огромные камни, булыги, эти по одному останавливались у пушек. Будь светлее, увидели б у них короткие трёхгранные зубила, отлично заточенные. А когда у костров раздались первые стоны и предсмертные выкрики, те, что остановились у пушек, принялись заколачивать зубила в затравки пушек.

Пушкари, стряхнув сон, дико орали, отбиваясь от демонов, тем самым пугали демонов и подбадривали себя. Демоны же молчали им легко распознать своих — молчат и голые.

Дежурная полутысяча Акынджи, услыхав крики, рванулась к коням, которых держали засёдланными, и все повалились на землю — демоны поработали и здесь — порезали подпруги!

Вот тогда ожил лес, из него выскочили сотни настоящих русских, одетых и шумных, — ругали турок на чём свет стоит... Битва продолжалась недолго. Раздался оглушительный свист — свистели демоны. Означал он, что с пушками справились. Битва рассыпалась: русские, отбиваясь, уходили в лес, демоны — в воду, прыгая с обрыва.

К тому времени на берегу разожгли огромный костёр и осветили реку, наполненную головами уплывающих на тот берег. Рассвирепевшие янычары бросились вдогон. Те, которые поплыли, вдруг начали исчезать посреди реки, другие догадались и повернули назад — с демонами шутки плохи! Те же, которые поскакали на неосёдланных конях, забыв хитрости русских, пострадали: в двадцати саженях от берега лошади страшно заржали, завизжали, как в кровавой сечи, и повалились в воду вместе с всадниками. Позднее янычары поняли: по дну реки были уложены связанные решёткой жерди, в отверстия которой попадали ноги коней, проваливались в песок и при движении вперёд ломались: несколько сот коней обезножели!

Когда русские или демоны в их обличии оторвались от погони, с того берега начали бить пушки по туркам.

Прибывший в лагерь десятник Саттара в свете разожжённых костров увидел множество трупов, а живые турки стояли перед мёртвыми на коленях, оплакивая погибших друзей. Кругом бегали, шумели, громко ругались янычары. Многие вымещали зло на голых мертвецах, били их ногами, тащили крючьями и сбрасывали в реку.