Старшина Империи. Часть вторая

Нельзя сказать, что я ел в одиночестве. Нет, компанию мне, если так можно выразиться, составил капитан-лейтенант Гусев, тело которого всё так же находилось в кресле, как раз напротив меня, и, если мой взгляд то и дело возвращался к нему, скользя от его лица к походному рюкзаку, ставшему импровизированным обеденным столом, то мысли не переставали крутиться вокруг произошедшего с Петром Фадеевичем. Его тело находилось в точно такой же позе, как и изначально, крепко удерживаемое страховочной системой, ну не смог я оставить его лежать раздетым на палубе отсека, после того, как провёл осмотр уже окоченевшего тела. Мало того, что зрелище было бы не совсем красивое, но это было бы и крайне неуважительно по отношению к усопшему. Так что я облачил его обратно в доспех, и усадил на место, прикрыв его веки.

Не знаю, возможно, именно поэтому я сейчас спокойно обедал в каком-то метре от него — казалось, будто он просто спит, особенно, если не обращать внимания на рану под подбородком от ножа, который я упаковал в специальный полиэтиленовый пакет, и пометил, как улику. А возможно из-за холодной решимости выжить и отомстить, которая поселилась у меня в груди, как только я увидел мертвого офицера, и, словно ледяными щупальцами, охватила мой разум, заставляя мыслить трезво, и ровно, сохранять спокойствие, не позволяя скатываться в сопливые истерики, и причитания о превратностях жизни. Особенно в те моменты, когда я первый раз в жизни использовал инструментарий из сыскного ларца (обычный, небольшой кейс, но название мне нравилось, красивое, всё же есть что-то романтичное в профессии законника). Использовал впервые именно в реальном деле, так-то на практических занятиях мы и с трупами работали из городского морга, и с манекенами, так что базовые знания были, и свою работу я выполнил, как по учебнику. Вот опыта не хватало, это да, но всё, чему меня учили, я применил, хоть и толку от этого было ноль.

Вот и казалось мне, что Гусев как будто спит, устал после долгого боя, отсюда он так бледен. Кожа, словно тонкое полотно, натянулась на лице так сильно и плотно, что голова похожа на гипсовую обрубовку в рыжем с сединой парике. Все его тело, некогда могучее, навевающее мысли о древнейших былинных богатырях, сейчас имело признаки сильного истощения. Нет, всё же, это смерть забрала у него здоровый цвет кожи и весёлую рыжую игру веснушек на щеках, а все остальные изменения — результат его последнего боя, и, судя по всему, схватка была нешуточная. Петр Фадеевич использовал свою силу на полную катушку, щедро черпая резервы энергии своего тела. Какие же атаки и защитные техники он мог использовать, что его вес, на глаз, стал меньше килограмм на тридцать? Такое ощущение, что он в одиночку противостоял отделению тяжелой морской пехоты, но нет, его противником был такой же человек, как и он, только одарённый природой ещё большим индексом развития, раз капитан-лейтенант погиб.

В поисках следов схватки я облазил весь бот, применяя технику «познания», и тщательно сверяя следы силы с теми, что остались на сиденьях от моих сослуживцев, даже использовал ультрафиолетовый фонарь — а вдруг Крылов где-нибудь «пальцы» свои оставил, или каплю крови уронил в пылу схватки, да мне бы и слюны хватило, оставшейся от плевка с горяча, для доказательства его вины, но всё тщетно, ни одного свидетельства о том, что здесь был кто-то посторонний. Даже волосок, и тот не нашёлся. Аккуратный зараза, если, что и было, то он всё подчистил. Поэтому всё, что мне удалось узнать в рамках следственных мероприятий, это время смерти капитан-лейтенанта, и выходило так, что погиб он в то время, когда мы ужинали, а это окно в один час, когда в десантнике никого не было. И вот здесь был самый неоднозначный момент. Я без понятия какой индекс развития у Гусева, не думаю, что ниже тридцати пунктов, но это всего лишь мои домыслы, и коммуникатора у него нет, а значит, мне не добраться до его аварийного файла, где хранится вся нужная мне информация. Спрашивается, как всё было на самом деле?