Старухи

– Не надо! Нет, нет! Зачем? Я сама могу…

– Тихо! – прикрикнула старуха, и Елена Олеговна, отпустив дужку ведра, покорно замолчала. – Открывай!

Елена Олеговна двумя руками легко откинула крючок и открыла калитку.

Старуха поставила ведро именно на ту табуретку, на которой оно всегда стояло. Как будто знала о его постоянном в доме месте. Поставила и только потом спросила:

– Все правильно?

– Да, очень хорошо, – суетливо сказала Елена Олеговна. – Спасибо вам большое. Может, чайку?

– Не. Ничего не надо. «Спасибо» – и то много. Твои засранцы ещё когда приедут! А мы всегда тут.

– Да, они редко приезжают… – согласилась Елена Олеговна.

– Вот видишь!

– Но они же не просто так не едут. Они заняты. Им – некогда…

– Да что ты говоришь?! И очень заняты?

– Очень.

– А если приезжают, то почти сразу и уезжают! Ведь так?

– Так… И мне очень грустно тогда… – неожиданно для себя призналась Елена Олеговна.

– Я знаю.

– У вас так же?

– Нет, не так же. Просто знаю и всё.

– Откуда?

– Как думаешь?

– Не знаю…

– Ладно, скажу, чтоб не мучилась.

– Скажите.

– От него самого! От верблюда!

Елена Олеговна улыбнулась незамысловатой бородатой шутке. Гостья задала вопрос:

– А что ты делаешь целыми днями?

Елена Олеговна смутилась.

– У меня дела…

Старуха подошла к столу, сплошь покрытому исписанными листами.

– Это ты столько наваляла?

– Я, – виновато призналась Елена Олеговна.

– Что пишешь?

– Разное.

– Разное?! – удивилась старуха. – Про гвозди, про голых баб, про Ленина, про червей, про паровозы? Так что ли?

– Вообще-то я пишу о словах, – поправилась Елена Олеговна.

– О каких словах? – не унималась старуха. – Я их много знаю!

– О разных.

– Ага… И много набрала слов?

– Много.

– Тысячу?

– Намного больше.

– Больше?!

– Значительно больше.

– Для чего они тебе?

– Просто люблю слова.

– Всякие?

– Всякие.

– И «жопа»?

Елена Олеговна на несколько секунд замолчала. Потом произнесла:

– Не знаю…

– То-то и оно, что не знаешь. Сидишь тут как сыч. К нам не приходишь.

– Занята я очень.

Старуха захохотала.

– Во дает! Занята! Книжки, небось, читаешь. Умничаешь сама с собой.

– Книжки читаю, но что касается умничанья…

– Да замолчи ты! Людей ты не видишь в упор, а это плохо.

– Почему? Вижу.

– Издали?

Елена Олеговна начала сердиться.

– Я не понимаю… Вам-то что?

– Не поверишь! Жалко тебя.

– Вы себя жалейте.

– Себя-то жалеем, а тебя вот некому. Одна и одна.

– Я не одна! Со мной природа. Со мной, в конце концов, Бог.

– Да ты что?! А где он у тебя?

– Везде.

Старуха, ухмыляясь, огляделась вокруг:

– Где везде? Не вижу. Рухлядь всякую вижу. Печку нерабочую вижу… Где же везде?

– Везде – это, значит, везде. В лесу, в поле, на озере, в небе…

– И ты его видишь?

– Нет.

– М-м-м…

– Но я с ним разговариваю.

– И о чём?

– Обо всём.

– Опять двадцать пять! «Обо всем»… И о тухлых яйцах?!

– Прекратите! Нельзя так говорить! Зачем вам все это?

– Считаешь, что я твои разговоры с Богом не пойму?

– Слушайте! Давайте всё-таки чай пить.

– Не хочу я твоего чаю! А ты мне лучше скажи вот что… Человек Богом создан?

– Да. И по образу Его.

– Почему же тогда человек все время зло творит?

– Вы о конкретном человеке говорите или вообще?

– Какая тебе разница?

– Существенная. Если вы говорите вообще о человеке, то это философия, а если о конкретном человеке, то это жизнь.

– Я о себе говорю, а поэтому говори просто. Не мудри и не умничай.

– Постараюсь. Видите ли… Человек слаб. Любой. А дьявол силен… Это внутренняя борьба…

– Не п. ди! – оборвала Елену Олеговну старуха и, повернувшись, решительным шагом вышла из дома, не сказав хозяйке «до свидания».

Елена Олеговна постояла в недоумении у двери, в которую только что вышла гостья, затем быстро вернулась к столу, присела на табуретку и, придвинув недописанное письмо, решительно «дописала»: «А вы сидите там на своём телевидении и не п. дите!»

* * *

Вот и состоялось знакомство Елены Олеговны со старухами. Причём, с одной из самых одиозных фигур старушечьего сообщества.

Елена Олеговна вынуждена была признать, что эти старухи стали серьезно обращать на себя её внимание. Теперь она часто подходила к кухонному окошку, приоткрывала его и подолгу слушала их разговоры, и почти перестала писать… Если честно, то старухи тут не причём… Еще ее муж говорил: «Ты, Ленка, очень талантливая, но ленивая, и тоже – очень». Когда он об этом сказал! Сколько лет прошло! Но сказанное им не устарело и сегодня. А условия-то здесь для «писательства» идеальные…

* * *

Наступил вечер. Ну, не совсем еще вечер, а солнце пошло к закату… Глянула Елена Олеговна в кухонное окошко. Сидят.

«А может написать об этих «ничейных» старухах? Кто о них ещё напишет, кроме меня? Вот они. Пиши!»

Уже много лет писала Елена Олеговна книгу о словах, но (простите за употребление «бородатой» идиомы) «воз и ныне там». Где там-то?! «Где, где? На бороде! Вот где».

Посидела Елена Олеговна, посмотрела на чистый лист бумаги, и, взяв ручку, написала крупными буквами: «Ничьё старичьё», а в скобках (пониже) – «Старухи».

Она любила книгу Бориса Васильева «Вы чьё, старичьё?» В названии его книги – вопрос: «чьё старичьё?» «А в названии моей книги будет утверждение, что… ничьё. Вот как у меня будет!»