Старые друзья

– Что нахожу.

– Что?

– Не «находил», а «нахожу».

– Перестань, Сильвер. Мне шестьдесят два года.

– Мадам, вам ни за что не дашь ваших лет.

– Перестань, ну пожалуйста.

Я объяснил ей, что причиной всему были ее глаза, и напомнил ей тот день, когда она попросила у меня ластик, смертельно ранив меня своим прямым взглядом. У меня в жизни, сказал я, было два события: первое случилось, когда я родился, а второе – когда на уроке математики она повернулась ко мне и пронзила меня взглядом своих черных глаз. В этом я ей поклялся. И добавил, что любил ее безумной любовью. Она снова заплакала, а потом выключила лампу и сказала: «Иди ко мне».

Я прикасался к ее сегодняшней коже, ища в ней память о том, какой она была раньше; я прислушивался к ее сегодняшнему дыханию, угадывая в нем ее прежнее дыхание; я находил ее и снова терял… То же самое происходило с ней. Мы исследовали друг друга, ласкали друг друга, сливались друг с другом, и нас почти не смущало, что наши тела стали немного дряблыми и кое-где покрылись складками и морщинами. Наши руки не чувствовали никаких ограничений – мы вообще не чувствовали никаких ограничений. Иногда на несколько волшебных мгновений мы становились собой прежними, наше прошлое оживало в настоящем, и время теряло над нами власть.

Я вернулся к себе незадолго до рассвета. Мне меньше всего хотелось, чтобы остальные увидели, как я выхожу из комнаты Мары. Дом спал. В узком коридорчике между двумя нашими спальнями стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь стуком дождевых капель по оконным карнизам второго этажа, но и он звучал все глуше, пока не смолк совсем.

Так завершился четвертый день нашей встречи.

23

Плакат. Трубный глас. Жан. Диетический ужин

Восхитительная неловкость: вы сидите за завтраком в компании, и среди ваших сотрапезников есть женщина, с которой вы провели последнюю ночь, но это должно остаться тайной.

Меня не покидало ощущение, что, несмотря на все наши усилия, мы с Марой выглядим так, словно держим перед собой шестиметровый плакат с надписью «Мы только что переспали». Стоило нам встретиться взглядом, и у нас над головами как будто раздавался трубный глас. Как только остальные ничего не замечали?

Лурс, Люс и Мара уезжали сегодня, на пятичасовом пароме. Жан согласился остаться со мной до завтра. Я собирался задержаться еще на день, до субботы.

Трое отъезжающих навели порядок у себя в спальнях, сложили вещи и для очистки совести даже приняли участие в уборке на кухне и в гостиной. Потом мы сели на велосипеды и покатили в Ламполь, сдать два велика, взятые напрокат. Вернулись мы пешком. Во время этой долгой прогулки мы чувствовали себя как наутро после бурной вечеринки: что-то вроде похмелья, хотя пьянки не было. Что-то неуловимо изменилось: возбуждение утихло, появилась усталость, окрашенная легкой грустью. В разговорах все чаще повисали паузы. Мара шла впереди рядом с Лурсом; они толкали один велосипед. Я видел их только со спины. О чем они болтали? Я шагал сзади, между Жаном и Люс – единственной из нас, кто сохранил живость и компанейский дух. Она рассказывала нам, как они с подругой ремонтировали свою ферму, когда у них прохудилась крыша. Она с таким правдоподобием изобразила симфонию капель и струек воды, падавших в пустые и в полные ведра сначала звонко, а потом со все более глухим и низким звуком, что мы как будто перенеслись в их дом и вместе с ними слушали эту ночную музыку. Мне очень понравилась эта история, и я испытал к Люс теплую благодарность, потому что самому мне сказать было нечего. Мне вообще не терпелось остаться наедине с Жаном – я знал, что с ним можно молчать часами, не чувствуя ни малейшей неловкости.

В полдень мы доели остатки, выпили последнюю бутылку красного вина и в последний раз сварили себе кофе. Люс с Марой вышли на террасу покурить. В два часа приехало такси. Мы загрузили в машину багаж, пристроив сверху велосипед, на котором я намеревался вернуться домой. Жан сказал, что не поедет провожать ребят в порт, потому что не любит прощаний. Он по очереди коротко обнял Мару и Люс и чуть дольше сжимал в объятиях Лурса. Все наперебой говорили, что надо снова увидеться – раньше, чем через еще сорок лет. Мы сели в такси. Длинноногий Лурс занял место рядом с водителем, я устроился сзади вместе с Люс и Марой. Мы обернулись, чтобы помахать Жану, и обнаружили, что он уже ушел в дом.

Я вернулся час спустя. Жан, накрывшись пледом, спал на том самом диване, на котором я в первый вечер мысленно путешествовал в прошлое и пытался вообразить, как пройдет наша встреча. Вот она и прошла – или почти прошла. Я принялся убирать со стола, стараясь не шуметь, когда раздался голос Жана:

– Уехали?

– Я думал, ты спишь.

– Я дремал.

– Да, уехали. Просили еще раз сказать тебе спасибо. Люс расплакалась. Видел бы ты, какое представление они мне устроили! Выстроились на палубе, Лурс посередке, девочки по бокам, и долго-долго мне махали…