Старый добрый неон

Все это было представлено в контексте очень долгой псевдодискусии о фальши с доктором Густафсоном, и передать ее в деталях заняло бы слишком много времени, так что я просто привожу некоторые самые яркие примеры. У нас с доктором Джи это вышло скорее в форме затянувшегося многосеансового качания туда-сюда в плане был я или не был полной фальшивкой, во время чего я все больше и больше ненавидел себя за то, что вообще подыгрываю. К этому времени психоаналиа я практически уверился, что он был идиотом, ну или по крайней мере весьма ограниченным в возможностях увидеть, что на самом деле происходит в людях. (Также ребром стояла вопиющая проблема его усов и постоянного поигрывания с ними). По существу он видел то, что хотел увидеть, а это такой тип человека, который я могу практически съесть на ланч в плане создания любых образов и представлений о себе, каких захочется. Например, я рассказал ему о периоде джоггинга, во время которого потерпел поражение перед импульсом ускорить шаг и более энергично двигать руками каждый раз, когда кто-то проезжал мимо или смотрел со двора, так что все закончилось костными шпорами и, в конце концов, пришлось опять-таки сдаться. Или потратил минимум два или три сеанса на воспоминания о примере с вводными курсами медитации в Общественном Центре Даунерс Гроув, куда меня уговорила пойти Мелисса Беттс из Сеттлмена, округ Дорн, на которых с помощью чистой силы воли я заставлял себя оставаться полностью недвижным в позе со скрещенными ногами и идеально прямой спиной еще долго после того, как другие ученики сдавались и падали на маты в судорогах и хватаясь за головы. Прямо с первой же встречи, несмотря на то, что маленький коричневый инструктор дал нам для начала только десять минут покоя, потому что разум у большинства людей с запада не может выдержать больше пары минут покоя и концентрации, не почувствовав себя настолько неприкаянными и не в своей тарелке, что они в панике сдаются, я оставался абсолютно недвижен и сфокусирован на вдыхании праны, опуская диафрагму, дольше всех, иногда даже полчаса, хотя мои колени и нижняя часть спины просто горели, и казалось, что по рукам ползают и из затылка вылетают рои насекомых — и мастер Гурприт, хотя и сохранял загадочное выражение лица, глубоко и с заметным уважением поклонился мне и сказал, что я сидел почти как живая статуя разума в покое, и что он впечатлен. Проблема была в том, что мы должны были продолжать медитацию и сами по себе дома, вне занятий, и когда я пробовал один, не мог просидеть и следить за дыханием больше пары минут, как чувствовал, что готов просто из кожи вон вылезти, и в итоге прекращал. Я только тогда мог сидеть и казаться тихим и сконцентрированным и выдерживать невероятно беспокойные и ужасные ощущения, когда мы все этим этим занимались — то есть только тогда, когда мог произвести впечатление на других. И даже на занятии, по правде, я часто концентрировался не столько на том, чтобы следить за праной, сколько на том, чтобы оставаться недвижным и в правильной позе и сохранять на лице глубоко умиротворенное и медитативное выражение на случай, если кто-то будет жульничать, откроет глаза и оглядится, плюс чтобы убедиться, что мастер Гурприт будет и дальше считать меня исключительным и называть тем, что уже стало моим прозвищем на занятиях, а именно «статуя».