Старый патагонский экспресс

Берт то и дело повторял, что на корабле воцарился настоящий хаос, а Эльвира во всем винила английского капитана за то, что он ни о чем их не предупредил:

— Он же должен был знать хоть что-то!

Правда, она сказала, что потом капитан признался, что сам впервые в жизни попал в такой шторм. Тут ее взгляд упал на меня и засветился подозрительным недоверием. Наконец она не выдержала:

— Вы англичанин?

— Я не англичанин вообще-то.

— Вообще-то! — фыркнула она с презрительной гримасой.

А Берт все продолжал свою повесть об урагане, о ветре и переломанных конечностях. В результате его рассказа тот занудный дождь, что накрапывал над нашим каньоном в Андах, показался не более чем освежающим душем, а поездка на поезде — увеселительной прогулкой. Берт и Эльвира познали ярость урагана на просторах Тихого океана, по сравнению с которым эта железнодорожная экскурсия и яйца выеденного не стоит.

— Я хочу выпить, — заявила наконец Эльвира. — Почему бы тебе не поискать мне выпивку вместо того, чтобы рассказывать этим людям о наших поездках?

— Вот ведь хохма! — сказал Берт. — Я ни слова не знаю по-испански. Я вообще не знаю никаких слов, кроме английских. Но я всегда умел сделать так, чтобы меня понимали. Даже в Найроби. Даже в Италии. Знаете, что я делал? Я садился и говорил: «Моя хотеть выпить!» И это всегда срабатывало!

Ему вскоре предоставился шанс доказать, как талантливо он преодолевает языковой барьер. В вагоне появился контролер. Берт с улыбкой похлопал его по плечу. Он сказал:

— Моя хотеть выпить!

Контролер выругался и пошел прочь.

— Это в первый раз с тех пор…

— Посмотрите!

Впереди в черном обрамлении стволов сосен возникла широкая плоская долина, залитая солнечным светом. Птичьи силуэты чернели на небе, как чернильные штрихи, и лужайки манили своей зеленью в окружении пригнувшихся от ветра кустарников на окружающих долину склонах гор. Посередине долины, между зарослями алых фуксий и белых орхидей, несла свои темные воды бурная река Вилканта. Ее исток находился выше, возле Мачу-Пикчу, откуда она через Урубамбу направлялась на северо-запад, чтобы стать одним из притоков Амазонки. Ее питали водой вечные льды Сикуани, белой шапкой сверкавшие над развалинами древнего города Писак. А наш поезд сейчас пересекал Священную долину инков. Сама форма этой долины — необычно плоская и надежно укрытая в сердце гор для такого высокого места — поразила в свое время инков. Они жили здесь еще до прихода испанцев и пытались укрыться здесь, отступая с боями после поражения у Куско. Долина превратилась в последний оплот инков. Испанцы давно уверились в том, что либо уничтожили, либо покорили все остатки этой надменной и излишне цивилизованной империи, а инки все еще продолжали свое тайное существование в глубине здешних каньонов. В 1570 году двое монахов-августинцев — отцы Маркос и Диего — в фанатичном порыве поклялись во что бы то ни стало пересечь горы и забрели в эту долину. С собой святые отцы привели банду индейцев, обращенных в христианство, с топорами и факелами. Они спалили дотла все капища, на которых инки все еще молились своим богам. Триумфальное завершение этого действа случилось возле Чукуипальты в районе Виткоса, где, к вящей славе Господней (инки почему-то утверждали, что здесь скорее потрудился дьявол), спалили Храм Солнца. По берегам реки учредили несколько миссий (преподобный Маркос вскоре принял крест святого мученика), но в целом долина оставалась необитаемой. Она как бы заснула на веки. И никто не беспокоил этот сон, пока в 1911 году ретивый выпускник Йеля Хирам Бингхем, возбужденный «Первопроходцем» Редьярда Киплинга («Ты отыщешь то, что скрыто, — говорил мне Голос свыше,/— Ждет оно тебя, иди же, следуй дальше и найди!»[45]), не нашел на вершине горы город, который назвал Мачу-Пикчу. Он был уверен, что нашел утраченный город инков, но Джон Хеммингс возразил в своем труде «Завоевание империи инков», что это место, скорее всего, находится гораздо дальше к западу, в Эспириту-Пампе.

Гениальное решение инков позволило им надежно укрыться в этих горных ущельях, вдали от человеческих троп, за горными хребтами. Великие строители и мастера, они возвели свои неприступные крепости, используя горы как дополнительные укрепления.