Старый патагонский экспресс

Он кивнул, он не улыбнулся. И это все. Случайное знакомство, не более. Мы легко скользнули мимо друг друга в этом отдаленном уголке земли.

Снова китайский магазин, и снова табачные плантации, и после полудня появились тучи, но жара и не думала спадать. Я растянулся в кресле, заснул и не просыпался до тех пор, пока не раздался вопль одного из гватемальских детей — впрочем, этим он занимался с самого Веракруса — «Поехали!» Только на этот раз он орал мне в лицо. Я распахнул глаза в полной темноте. Поезд стоял, и гватемальская мать склонилась надо мной.

— Если вы собираетесь ехать до границы — а вы именно так и сказали, — мы могли бы вместе нанять такси и потратить меньше денег. Со мной только три маленьких чемодана и эти четверо детей. Мы поместимся на заднем сиденье, а вы поедете рядом с водителем. Что скажете?

Эта поездка оказалась просто ужасной, и я не переставая размышлял над долгожданной возможностью покинуть навсегда Мексику, и этот поезд, и этот город, просто перейдя через границу. Позднее я пришел к выводу, что было бы лучше задержаться и отдохнуть в отеле в Тапачуле, но в ту минуту я ничего не желал так страстно, как убраться отсюда как можно дальше. Итак, я согласился, и уже через полчаса я шел по мосту, пересекая реку Сачиэйт. За спиной у меня остались горы и банановые рощи Мексики, передо мной в лунном свете виднелись черные стены утесов с отливающими синевой джунглями и белыми лианами и лишайниками. И когда шум реки в отдалении затих, я услышал, как пищат летучие мыши.

Глава 6. Поезд на 7:30 до Гватемалы

Гватемала началась как-то внезапно: пограничная река, и на ее дальнем берегу заросшие джунглями обрывы и свисающие лианы. Грозовые тучи проносились перед диском луны, отчего походили на силуэты закутанных в капюшоны друидов в серых лохмотьях. Пограничный поселок Текун-Уман был столь мал, что по сравнению с ним Тапачула казалась настоящей столицей, в которой к тому же, судя по вывеске, имелся отель («Вкусная еда, удобные комнаты, низкие цены»). Я вспоминал о нем, пытаясь проглотить отвратительное блюдо из бобов в сумрачной комнате в гораздо более жалком отеле в Текун-Умане. Это заведение имело название «Жемчужина». Сто лет назад английский путешественник записал, проезжая по Гватемале: «Чужестранец, приехавший сюда без приглашения, может рассчитывать лишь на комнату в заведении самого низкого пошиба, где обычно останавливаются погонщики мулов, ковбои и мелкие торговцы». Но я почему-то находился здесь совсем один. Не было видно даже погонщика мулов, чтобы составить мне компанию. Возле дверей валялась собака, выгрызавшая блох из шерсти на брюхе. Я кинул ей кусок хряща со своей тарелки. Глядя, с какой скоростью собака проглотила его и какой дикой алчностью загорелись ее глаза, я подумал: очень удачно, что поезд уходит отсюда завтра утром.

— Очень рано, — предупредил хозяин отеля. На что я ответил:

— Чем раньше, тем лучше.

Текун-Уман был всего лишь маленьким полустанком, не более того. Но когда-то отсюда до Панамы — в то время глухой колумбийской провинции — простиралось королевство Гватемала. Это было крайне нестабильное и взрывоопасное государство, а после череды революций, завершившихся установлением конституционного режима и видимости независимости, оно стало еще более нестабильным. Ему постоянно угрожала Мексика в лице нелепого императора Итурбида, короновавшего себя самолично, по ехидному выражению Боливара, «милостью Божией и оружия». Однако независимость Гватемалы предполагала органы самоуправления в виде городских советов, и в 1822 году эти самые советы проголосовали за присоединение Гватемалы к Мексике под тем предлогом, что лучше уж отдаться мексиканцам по доброй воле, чем испытывать унижение, будучи побежденными в войне. Однако и сама Мексика не могла похвастаться стабильностью, Итурбида очень скоро заклеймили как тирана, и всего через год Гватемала снова захотела свободы. Ее Национальная ассамблея провозгласила независимость пяти провинций: Гватемалы, Коста-Рики, Гондураса, Никарагуа и Сальвадора.