Старый Петербург. Адмиралтейский остров. Сад трудящихся

«В нынешнем году находим мы попрежнему Легата в самом большом балагане, 2 или даже 3 общества волтижеров, Раббо, Клейнштейн и Бомбов, отличавшийся проявлением народности в вольтижировании, космораму Лексы, зверинец, кукольный театр, несколько геркулесов и т. п. Интересны на площади фокусник Мегкольд с своею корсиканскою лошадкою. Мы ее не видели с прошлого года и ныне нашли в ней успехи, изумляющие в ее понятливости. Так, например, при новом курсе денег ей гораздо труднее прежнего означать цену серебряной монеты, но несмотря на то, она не хуже денежных сидельцев и таблиц, знает весь нынешний лаж». (Поясним: в это время с ассигнаций перешли на серебро, и для перевода одной системы в другую требовались довольно замысловатые исчисления).

После такой вступительной статьи на первой неделе поста считали нужным поместить небольшую заметку такого содержания[97]

: «Всех более посетителей было у Легата в 45 представлениях 26.182, менее всего в космораме Берга — 1.080, с гор скатывалось до 9.700, на качелях и каруселях было 4.745 человек, публики было 133.550 человек, пьяных 45».

Последняя цифра, колеблясь в пределах от одного десятка до пяти десятков, но никогда не достигая даже 100, приводила в восторг охранителей того времени, захлебываясь, с диким восторгом восклицали они: Европейцы, берите с нас пример! На 133.550 человек гуляющих всего - навсего пьяных 45 человек! Конечно, каждый знал, что это дутые цифры, что на масленице весь Петербург опивался, что пьяных было без конца, но официальная статистика давала цифру 45, и официальные, правительственные писатели ничтоже сумняшеся восхищались этой статистикой!

В цитируемой нами статье Федор Кони совершенно правильно подметил одно свойство этих народных гуляний: одни и те же программы, один и тот же внешний вид. И это обстоятельство наблюдалось не только в Николаевское время, оно было и в наши дни, вплоть до того момента, когда, боясь конкуренции балаганов, учрежденному для отвлечения от пьянства простого народа Народному Дому, запретили балаганы.

Новинки на балаганах были очень редки. Так, в 1842 году[98] отмечали, что «появилась карусель, устроенная в виде цепи экипажей железной дороги; в красивом возвышенном павильоне видите вы дымящийся паровоз с кондуктором и за ним обычную цепь красивых и пестрых вагонов, наполненных не только детьми, но и их маменьками и тетушками» или иногда погода издевалась над петербуржцами, и фельетонист мог написать[99]: «Знаете ли, что у нас будет под качелями на Светлый праздник ? Ледяные горы! Извольте посмотреть и полюбоваться. Но сегодня видеть еще нельзя; тайна, т.-е. лед прикрыт простынею. На улицах, не взирая на сильную очистку их, неизвестно, что такое : ни снег, ни грязь, ни лед, а все вместе — ездить нельзя решительно ни на чем, так станем кататься с гор по льду! Этого мы еще не видывали в Светлый праздник!»