Старый пёс

— Так точно. Ознакомьтесь.

— А судебное решение?

Вмешался Михаил:

— Вообще-то, поскольку мероприятие не терпит отлагательств, мы можем обойтись и без судебного решения, как ты прекрасно знаешь. Судья и прокурор уже уведомлены. Разбудили бедолаг в такую рань. Но если ты настаиваешь…

Он вытащил из кожаного планшета, который носил с собой, чистый бланк с проставленными на нём печатью и подписью судьи. Вот это связи, мысленно присвистнул я. Мне бы в своё время так работать… Миша пижонски щёлкнул пальцами, к нему подскочил один из оперов и подставил спину. Шеф положил на эту спину планшет и быстро написал разрешение на обыск.

— А вот и судебное решение.

— Ну вы там и жуки, — гадливо сказал Рудаков. — Банка насекомых.

— Хочешь об этом поговорить? Пошли снова в дом.

— Нет! — чуть не взвизгнул подозреваемый.

— Тогда заткнись. Внимание! — объявил майор Брежнев. — Сейчас пять часов двадцать девять минут. Следователь, отметьте, пожалуйста. Начинаем работу!

И работа началась — для всех, кроме Миши. А также для нас с Рудаковым. Руки Игоря были скованы наручниками сзади, да он и не стал бы пытаться бежать, не настолько уж дурак. Хотя в целом дурак, конечно. Ещё и жадный. Будет потом уверять следователя и судей, что бесы попутали. Всё точно, именно бесы, имя которым — зависть и жадность…

Миша пригласил нас двоих в беседку. Не знаю, о чём думал Рудаков в этот момент, а лично я мечтал поехать домой, к Юле. Остался только из любопытства. Всё-таки реакции Игоря, его поведение в условиях жизненной катастрофы, были мне не безразличны.

— Игорь, я давно хотел спросить, — сказал я, пока мы рассаживались. — Чей это «форд»? Казённый или твой?

— Личный, записан на его жену, — вместо Рудакова ответил Михаил. — А в чём дело? Хочешь забрать себе? Так забирай!

— Если даже приплатят — не возьму. Хотел понять, это Главк такое уродство за народные деньги покупает? Или у мужиков поголовно что-то с ориентацией случилось?

— Я заметил, тебе не нравятся современные машины.

— Да не машины у вас, а мыльницы, уродливые коробки. Пузыри, раздутые пластмассовые подушки…

— О, разошёлся! Зацепило!

— Я же помню, ещё в девяностых были красивые, реально красивые тачки. Особенно немецкие. А сейчас любой «жигуль» — классик в сто раз привлекательней этих ваших, как их, «хэтчбэков», не говоря уже о «паркетниках».

— Любишь «жигули»?

Я пожал плечами:

— Образец стиля, никаких кошмарных мутаций.

— Я тебе подарю свою «семёрку», всё равно без хозяина стоит.

— Смотри, ты обещал. Я запомню.

Миша посерьёзнел:

— Я вот чего спросить-то хотел. Сергей, ты веришь Рудакову? Ну, в его сказочную историю? Я, конечно, нажал на него, когда мы тут общались… может, чуток пережал, ты уж прости, товарищ полковник, ничего личного. Но сомнения всё равно одолевают. Вдруг он причастен не только к халявному выносу артефактов? За этим я вас сюда и позвал, вас обоих. Никаких сплетен, спрашиваю при нём. Предпочитаю напрямик.

Рудаков смотрел в дощатый пол. Похоже, «браслеты» ему натирали руки, потому что он ёрзал, не мог найти позу, однако не жаловался.

Молчал.

— Верю, не верю… — сказал я. — В Бога веруют. А мы, вернее, вы, блюстители закона, должны знать. Вот я точно знаю — Рудаков не врёт. За столько лет, пусть и давным-давно это было, я изучил его микромимику настолько, что всегда мог сказать, когда он свистит и картинки рисует. С тех пор ничего не изменилось, даже отчётливее стало.

— Ты, как ходячий детектор лжи, подполковник. Меня это ещё позавчера восхитило. Ты всех так изучаешь? И что, прокатывает?

— С большинством людей — да. Не со всеми. Чем выше положение, тем лучше фигурант владеет собой. Например, с твоим генералом или с господином Сквозняковым не прокатило.

Миша достал флягу с коньяком, поставил на круглый столик. Налил в большой колпачок и подал Игорю:

— Выпей напоследок. Когда ещё удастся.

Тот окрысился:

— Губу не раскатывай, комиссар! Убери свою клоповую настойку! Увидишь, как меня под залог выпустят. Или домой, с браслетом на ноге.

— И всё-таки выпьем, — решил Миша, опрокинул в себя стопку, тут же налил и передал мне. — Ты, Серёга, когда бахнул вчера вечером, мол, дело сегодня раскроем, я, скрывать не буду, подумал: ну и пижон! А на самом деле, мужик сказал — мужик сделал.

— Так не раскрыто ещё дело, — возразил я. — Впереди, кстати, целый день.

— А успеешь?

— Некогда мне рассусоливать, у меня теплицы горят, и грядки поливать надо.

— А также контейнер искать, — подмигнул мне майор. — Если узнаешь, что они в них возят, в этих чудо-кейсах, поделишься?

— Если генерал разрешит. Или Десница короля Салова. В зависимости от того, кому ты на самом деле служишь.

— Я служу России, — сказал Брежнев серьёзно.

И я поверил.

— Пить-то будешь? — спросил он.

— С утра не пью. Да и за рулём. Ксиву-то вы мне не выдали.

Рудаков опять сидел понурый, поникший. Больше не участвовал в разговоре. Лишь когда Михаил завинтил флягу и закрыл её колпачком, собираясь покидать беседку, он произнёс дребезжащим голосом:

— Ребята, застрелите меня.