Старый порядок и революция

Таким образом, Париж стал хозяином Франции и уже окружал себя армией, которой было суждено подчинить себе Париж. В настоящее время, как мне кажется, почти все сходятся во мнении, что административная централизация и всемогущество Парижа во многом явились причиной падения всех правительств, сменявших друг друга на наших глазах в течение последних сорока лет. Я без труда могу доказать, что то же обстоятельство обусловило и внезапную и насильственную гибель монархии и что его необходимо отнести к числу основных причин первой революции, носившей в себе зародыш всех последующих переворотов.

Глава VIII

О том, что Франция была страной, в которой, как нигде более, люди стали похожими друг на друга

Изучая историю Франции времен Старого порядка, любой обнаружит в ней две противоположные тенденции.

Представляется, что все французы, в особенности относящиеся к высшим и средним слоям общества, единственно доступным для наблюдения, совершенно похожи друг на друга.

Однако однородная толпа разделена огромным количеством мелких преград на множество частей, каждая из которых выглядит особым сообществом, занимающимся устройством своих собственных интересов и не принимающим участия в общей жизни.

Размышляя об этой бесконечной раздробленности, я понимаю, что великая революция смогла в один миг потрясти подобное общество до основания именно потому, что нигде более граждане не были так не подготовлены к совместным действиям и к оказанию взаимной поддержки во время кризиса. Я представляю себе, как все преграды были опрокинуты силою переворота, и тотчас же вижу это охладевшее общество сомкнувшим свои ряды и ставшим самым однородным из всех существовавших когда-либо в мире.

Мне уже доводилось рассказывать о том, что почти во всем королевстве самостоятельная жизнь провинций давно угасла. И такое общество в значительной степени способствовало тому, что все французы стали очень похожими друг на друга. Через существующие еще различия отчетливо просвечивало единство нации: на него указывало единство законодательства. На протяжении всего XVIII века возрастает число королевских эдиктов и деклараций, постановлений совета, одинаково применяющих одни и те же законы во всех частях королевства. Идея общего и единообразного законодательства, повсеместно и для всех одинакового, проникает в умы не только правителей, но и управляемых. Она отчетливо видна во всех проектах реформы, следовавших один за другим в последние три предреволюционных десятилетия. Двумя десятилетиями раньше у подобных идей не было, если так можно выразиться, почвы.

Теперь уже не только провинции все более и более походят друг на друга, но и вопреки различиям в условиях жизни усиливается сходство людей, относящихся в каждой провинции к различным классам, но не принадлежащих к народной массе.

Данное обстоятельство лучше всего выявляется при чтении наказов, представленных различными сословиями в 1789 году. Из них явствует, что авторы их глубоко отличны по своим интересам, но во всем остальном они кажутся одинаковыми.

Если вы обратитесь к ходу событий во время заседания первых Генеральных Штатов, то увидите обратную картину: в тот период дворянин и буржуа имели больше интересов и дел, не испытывали друг к другу такой враждебности, и тем не менее кажется, что они принадлежали двум различным расам.

Время, сохранившее, а во многих отношениях и усилившее привилегии, разделявшие дворянина и буржуа, странным образом уравняло их во всем прочем. В течение нескольких столетий французские дворяне непрерывно беднели. «Несмотря на привилегии дворянство с каждым днем беднеет и сходит со сцены, а третье сословие овладевает богатствами», — с грустью писал некий дворянин в 1755 г. Однако ж законы, защищавшие собственность дворян, остались прежними; казалось, ничто не изменилось в их экономическом положении. И тем не менее дворяне повсеместно беднели пропорционально утрате своей власти.