Старый Тогур

— Сплюньте, Матвей Васильевич.

— Тут хоть плюй, хоть ни плюй — судьба, природа, да и устал я пожалуй порядочно.

А Сашка спал, и снилось ему, что Илью, Агафью, Матвея, Колю и всех его друзей снова унесло волной. И он снова остался один. Один на один с природой и светом.

VII

Три дня они были на рыбалке.

В последнее утро Матвей встал на рассвете. Он залез на одну из коряг, вздохнул глубоко и посмотрел вокруг. Туда, где за излучиной речки темнела тайга, и сосны с кедрами махали ему своими мохнатыми лапами. Туда, где в поле на сырой земле росли три еще голых тополя в окружении стройных белоснежных березок. Туда, где в глухих дремучих болотах дышала земля и манила его еще раз пройти по топям, испытать судьбу. И, посмотрев вокруг, он вдохнул еще раз и с улыбкой на лице сказал тихо, чтобы никого не будить, ни этот мир, еще не готовый пробудиться, ни близких, сказал : «Прощай…».

— Что за черт? — буркнул Николай, выползая из палатки, — это что еще за пелена на реке.

— Это не пелена, — ответил Матвей, — это лед.

— Лед?!

— Лед. Тут, знаешь ли, и в конце мая морозы бывают.

— А кто говорил…?

— Забудь.

— И что мы теперь будем делать?

— Что делать? Пробиваться. Еды-то у нас больше нет, а с нами ребенок.

— А, лодка-то выдержит? — засомневался Коля, — я еще жить хочу.

— Не знаю, я на ней так еще не попадал.

— Ну, знаете, — занервничал писатель.

— Да здесь-то пройдем как по маслу, а вот в устье, — он задумался, все тело замерло, и только пальцы нервно отбивали какой-то особый ритм. Вдруг они остановились и Матвей изрек, — не-ет пробьемся, как пить дать, прорвемся. Не дрейфь, Коля поживешь еще, это я те обещаю.

— Сашка-то будить?

— Буди уж, ехать надо, — сказал Матвей, и схватив с собой мешок с рыбой и короб, собранный вчера еще с вечера, пошел к лодке.

Коля подошел к палатке и постучал в выпиравшую из двери флягу:

— Э, засоня, ты чего опять ночью раскрылся, а заболеть хочешь? — спросил он преподавательским тоном.

— Жарко мне.

— Хорошо, что не холодно. Давай выползай на свет божий, поедем домой.

— М… — промычал Саша, — дайте еще поспать.

— Тебе что пять раз повторять надо, — уже не на шутку рассердившись, подошел Матвей.

— Хорошо, — обиженно просипел Саша и начал собираться, — Ух ты! — воскликнул он, выбравшись из палатки, — и кто теперь скажет, что молочных рек не бывает.

— Ага, -сказал Коля, и протянул комья земли в кулаке, — кисельку не хочешь попробовать?

— Да, ладно тебе, Коля, — обиделся Саша.

— Как мы из этих твоих молочных рек выбираться будем?

— Ни чё, дед Матвей и не из таких передряг выпутывался. Он медведя ножом убивал.

— Ага, деревянным… — ехидничал Николай.

— Почему, деревянным? — не понял Саша, — обычным, охотничьим. Он сам рассказывал.

— Ой, ладно, забудь, — отмахнулся Коля, — ты лучше палатку складывай свою, а я свою пока уберу.

И Сашка, повесив нос, пошел снимать палатку.

Не прошло и часа, как они отчалили от места своего трех дневного пристанища: на носу сидел Матвей, Коля потихоньку направлял лодку вперед. А Саша по прежнему ютился на полу, на перевернутом вверх дном ящике под рыбу, и ничуть не желал приближаться к воде.

— Мать моя богородица, — прошептал Матвей и встал на нос, — ё моё.

Они подъехали к устью ближе и все остальные увидели тоже, что приметил Матвей, ледяной перешеек стал в три раза больше.

— Ну, что делаем? — спросил Коля.

— Дайте-ка, братцы, я порулю, — сказал Матвей и перелез в лодку.

— Ты чего собираешься делать, Матвей Васильевич? — не понял Коля.

— Чего… чего… перепрыгнем, да и дальше поедем, правда, Сашка.

Саша не ответил. Матвей развернул лодку и отъехал метров за пятьсот от устья.

— Значиться так, — объяснял он Коле, — как только выйдем на лед, мотор за ручку поднимешь. Понял?

— Да, понял.

— Ну, мужики, с Богом, — и с этими словами он прибавил газ на максимум, и лодка понеслась вперед. И только пошла на лед, Матвей крикнул,

— — Давай!

Коле показалось, что он сорвал мотор. Лодка, точно рыба выскочила из воды и, пролетев добрую половину перешейка, упала на лед и замерла.

Повисла пауза.

Матвей ждал, что лед треснет под весом, но лед держался.

— Ну, и что теперь? — полюбопытствовал Коля.

— Что, что? Толкать, — резюмировал Матвей.

— А, лед?

— Да видно попали мы на то самое место, где лед еще с зимы не растаял, а с новым льдом он еще прочнее стал. Так, что если выдержал лодку, то нас подавно.

— Чего брать-то?

— Ничего не надо, видишь вон у лодки ручки сзади, за них и толкнем. А ты, Саша, возьми весло и выталкивайся им прямо из лодки.

— Может не надо, деда?

— Надо, Саша, у нас двоих сил не хватит.

— И раз! И Два! — командовал Матвей. Лодка покачалась, сдвинулась на пару сантиметров, и застряла.

После небольшого перекура Матвей сказал мальчику:

— Саша, вылези из лодки, попробуем втроем её толкнуть.

— Нет, деда, я…

— Вылазь.

— Я боюсь.

— Ты чего Саша, это же лед? Он тебя не укусит. Вылезай, — настаивал Матвей.

— Сейчас, — ответил Саша, он побледнел, руки его тряслись, глаза покраснели от еле сдерживаемых слез. Но он вылез и встал рядом с дедом и Колей.

— Коля, — спросил Матвей тихо, — ты плавать умеешь?

— Да, немного, — ответил писатель.