Статьи

«Живая хронология»

Гостиная статского советника Шарамыкина окутана приятным полумраком…

Перед камином в кресле… сидит сам Шарамыкии, пожилой господин с седыми чиновничьими бакенбардами… У его ног, протянув к камину ноги…, сидит на скамеечке вице-губернатор Лопнев, бравый мужчина, лет сорока. Около пианино возятся дети Шарамыкина: Нина, Коля, Надя и Ваня… За дверью, за своим письменным столом сидит жена Шарамыкина, Анна Павловна…, живая и пикантная дамочка, лет тридцати с хвостиком…

— Прежде наш город в этом отношении был счастливее, — говорит Шарамыкин… — Ни одной зимы не проходило без того, чтобы не приезжала какая-нибудь звезда. [Сейчас] живем, как в лесу…. А помните, ваше превосходительство, того итальянского трагика… еще такой брюнет, высокий. Луиджи Эрнесто де Руджиеро… Моя Анюточка принимала большое участие в его таланте. Билеты на десять спектаклей распродала… Он ее за это декламации и мимике учил… Приезжал он сюда… чтоб не соврать… лет двенадцать тому назад… Нет, вру… Меньше, лет десять… Анюточка, сколько нашей Нине лет?

— Десятый год! — кричит из своего кабинета Анна Павловна. — А что?

— Ничего, мамочка, это я так… И певцы хорошие приезжали, бывало… Помните вы tenore di grazia (лирического тенора) Прилипчива?… Блондин… лицо этакое выразительное, манеры парижские… Мы с Анюточкой выхлопотали ему залу в общественном собрании, и в благодарность за это он, быва ло… Анюточку петь учил… Приезжал он, как теперь помню, в Великом посту, лет… двенадцать тому назад. Нет, больше… Вот память, прости господи! Анюточка, сколько нашей Надечке лет?

— Двенадцать!

— Двенадцать… ежели прибавить десять месяцев… Ну, так и есть… тринадцать!.. Какие прекрасные бывали у нас прежде вечера. Что за прелесть! И поют, и играют, и читают… После войны, помню, когда здесь пленные турки стояли, Анюточка делала вечер в пользу раненых. Собрали тысячу сто рублей… Турки-офицеры, помню, без ума были от Анюточкиного голоса, и все ей ручку целовали… Хоть и азиаты, а признательная нация… Это было, как теперь помню, в… семьдесят шестом… Нет! Позвольте, когда у нас турки стояли? Анюточка, сколько нашему Колечке лет?

— Мне, папа, семь лет! — говорит Коля, черномазый мальчуган с смуглым лицом и черными, как уголь, волосами.

— Да постарели, и энергии той нет!.. — согласился Лопнев, вздыхая. — Вот где причина… Старость, батенька! Новых инициаторов нет, а старые состарились… Нет уже того огня. Я, когда был помоложе, не любил, чтоб общество скучало… Я был первым помощником вашей Анны Павловны… Вечер ли… устроить, лотерею ли, приезжую ли знаменитость поддержать — все бросал и начинал хлопотать. Одну зиму помню, я до того захлопотался и набегался, что даже заболёл… Не забыть мне этой зимы! Помните, какой спектакль сочинили мы с вашей Анной Павловной в пользу погорельцев?

— Да это в каком году было?

— Не очень давно… В семьдесят девятом… кажется! Позвольте, сколько вашему Ване лет?

— Пять! — кричит из кабинета Анна Павловна.

— Ну, стало быть, это было шесть лет тому назад… Да-с, батенька, были дела! Теперь уже не то! Нет того огня! Лопнев и Шарамыкин задумываются. Тлеющее полено вспыхивает в последний раз и подергивается пеплом».