Статьи и проповеди. Часть 8 (25.03.2013 – 14.12.2013)

Нужно говорить о вещах вероучительных, нравственно направляющих и внутренне созидающих. Ну вот сейчас мы бы сели с вами, например, и начали разговор о посте. «А печенье можно?» — «Можно, если галетное. Если «К чаю», которое в поездах дают, то нельзя, там, наверное, есть сухое молоко». — «А можно шоколад? С изюмом». — «Можно». — «А с орехами?» — «Можно». — «А молочный?» — «Нет, нельзя. Ну, в принципе можно». — «А я беременная.» — «Тогда можно и молоко. — «А еще что можно?» Ну что-нибудь там можно, а что-нибудь не можно. Вот такая будет великолепная гастрономическая лекция о том, что там у нас в кишках бурлит и переваривается. Это высокая духовность, способная заместить собою все мысли в человеческой голове. И называется это: я — христианин. Я — великий христианин, я занят великими трудами, гастрономическими. Могу написать книжку «Можно — не можно», или «Можно — не нужно», или «Нужно, но нельзя».

Поэтому, мне кажется, надо говорить о вещах, которые человека движут к перемене. А иначе, если человека ничто не движет к перемене, то тогда всё, пора закапывать. И проповедников и слушающих. И тех, кто слушает, и тех, кто говорит.

(Публикуется с незначительными сокращениями)

Пройду по Абрикосовой (10 сентября 2013г.)

Мы все поймем, когда помрем. Это уж, как пить дать. А до тех пор мы тычемся в очевидное и мечтаем о несбыточном. Ладно бы — о несбыточном. О ненужном. И тратятся силы ума, песком осыпаются.

Вот я для Москвы умер. То есть я здесь не живу. Я ее покинул и вынужденно, и добровольно. На языке духовных реальностей, значит, я для Москвы умер, преставился. Но раз я все-таки живу, то я могу смотреть на этот город иногда, «как души смотрят с высоты на ими брошенное тело». И что я вижу, золотые мои и возлюбленные? Я вижу лучший город на земле, город таинственный, и стайки гортанно говорящих детей Кавказа у станций метро мне это видеть не мешают.

Я здесь не работаю, не ссорюсь и не влюбляюсь. Я здесь не выбрасываю мусор в раздельные контейнеры. (Обязательно — в раздельные, и не под ноги! Не смейте Москву загаживать!) Я здесь ничего бытового не делаю. Поэтому мне не важны выбоины на дорогах, вонь политической агитации, грязный снег, толкотня, воробьи. Мне важны, к примеру, названия улиц. Вы слушали их музыку?

Эх, вы, оглохшие и очумевшие жители Среднерусской равнины! Где еще вы увидите столько освященных названий? Пятницкая, она почему не «субботская» и не «четверговская»? Потому что в честь Параскевы Пятницы. А какой варвар жил на Варварке? Никакой. Это в честь Великомученицы улица. Видно и храм там есть, а может уже «был». Знаете ли вы, какое наслаждение ходить не по Васильковой и Виноградной, а по Сретенке, Воздвиженке, Воскресенке? На Тенистой улице, Антонов прав, в тени постоишь, но и только. Зато по Сретенке и читаешь тропарь: «Радуйся, Пречистая Богородице Дево. Из Тебе бо возсия Солнце Правды. Христос Бог наш. Веселися и ты, старче праведный.». Идешь по Воздвиженке, читаешь: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко.». На Воскресенке само собой: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ.» Так можно весь город обойти, накапливая в ногах свинцовую тяжесть, а в душе — легкость лебяжьего пуха.

Меня и Георгий на гербе радует. И не только на гербе, но и на фонтане возле Манежа. Какую тупую душу нужно иметь, чтобы тебя не радовал вид Георгия! Пленных свободитель, нищих защититель, немощных врач и царей поборник. Стань лицом к Георгию — слева будет Часовня Благой Вратарницы. А справа — храм Татьяны. Его не пропустишь. Там под крестом написано: Свет Христов просвещает всех. Действительно, всех просвещает, это — факт. Только жаль — когда ты московскую грязь месишь, ты к этому Свету равнодушен по причине Его вездесущия. А вот случись тебе дернуть за море или по суше, но подальше, ты таким патриотом станешь, что только держись. И осенние листья в переулках вспоминать будешь, всхлипывая; и Замоскворечье по памяти со вздохами пройдешь; и колокольный звон на расстоянии расслышишь. Наушники ведь от плеера к тому времени ты уже из ушей вынешь. С наушниками скорбеть — все равно, что на пляже экзамены сдавать.