Статьи и проповеди. Часть 8 (25.03.2013 – 14.12.2013)

Трудно сказать, сколько людей будут распутывать внутренние узелки и вести и тайную борьбу за веру. Очень много таких людей, по определению, не бывает. Но даже малое присутствие таких людей делает историю живой и стремящейся к Богу. Итак, проверим намерения и — с Богом!

Язык и литература (2 декабря 2013г.)

Наиболее распространенные в мире языки выделить не трудно. Это, конечно, китайский — по причине огромного количества людей, считающих его родным. Это арабский, поскольку он есть язык динамически развивающейся и распространяющейся религии. Это испанский, на котором, учитывая диалекты, говорит без малого целое полушарие, за что отдельное спасибо католическим миссионерам. Это, конечно, английский, который выполняет в мире ту же функцию, что койне в эпоху эллинизма или русский — в СССР; сегодня это — язык межнационального общения, в основном коммерческого и научно-технического. И это — русский.

Русский язык не язык коммерции. Для этих целей он сам напичкан англоязычной лексикой. Он также не является родным языком для мировой религии, как арабский или иврит. Для собственных богословско-христианских целей русский язык принял в себя множество греческих и латинских терминов. Что и правильно. Количеством мы, подобно китайцам, никого не пугаем и не удивляем. Здесь спорить не о чем. Что же такое в мире русский язык, и в чем его ценность? Не язык всемирных колонизаторов, не язык всемирных торговцев, не язык новых религиозных откровений, он есть язык особенной культуры, в центре которой — русская литература. В этом его всемирное значение.

Данная черта сближает русский с французским с той лишь разницей, что франкофоны существуют в мире тоже благодаря долгому колониальному периоду. В Сенегале, Вьетнаме и на Таити французский учили не ради наслаждения Расином, а потому что французский колонизатор повелел. А вот в России со времен детей Петра Великого французским увлекались из чистого наслаждения культурой и без всякого желания попасть в политическую зависимость. Точно так же сегодня и русским в мире наслаждаются.

Русский язык есть язык великой русской литературы, которая сама есть дитя Евангелия и Церкви Христовой в самом широком и свободном понимании этого огромного термина.

Обобщая исторический путь, мы можем выделять Русь Киевскую, Московскую, Петровскую, Советскую и постсоветскую. Литература, без сомнения, началась вместе с верой и письменностью в Руси Киевской. Но там она не развилась, как не развилась и в Московской. Литература у нас развилась и стала мировой после Петра и его торнадообразных перемен. С тех пор и (надеюсь) доныне история Руси связана с литературой неразрывно и в некоторой степени является собственно историей литературы. Чтобы проиллюстрировать себе эти слова, вспомните, как повлиял на жизнь мира такой человек, как Владимир Ульянов (Ленин), а потом вспомните, сколько десятков раз он прочитал книжку Чернышевского «Что делать?». Сначала Руссо влияет на Толстого настолько, что вытесняет с груди молодого графа нательный крестик собственным портретом. Потом Толстой влияет на страну и весь мир вплоть до превращения в зеркало русской революции.

Значение литературы выросло в Петровскую эпоху. Это значение не упало, но специфически, хотя и однобоко, выросло в Советскую эпоху, потом на инерции держалось в переходные периоды и стало замирать только в новейшие времена, с тенденцией к возрождению (ура!) в последние часы и минуты, если говорить образно. Нам не понять свою историю и не разобраться в ней, если мы не разберемся в своей литературе: в религиозных корнях ее, в ораторских успехах революционеров, в гражданском пафосе лучших писателей и проч.

Типография и газета вряд ли в какой-то еще стране, кроме России, имели такой разрушительный потенциал, и в этом тоже стоит разобраться. Лекарство не лечит, если не может отравить, и то, что успешно разрушало, способно успешно созидать.

Когда народ собирается с мыслями, а власть бесчувственна к его тихому труду, то это чревато со временем восстанием масс. Когда власть жжет по ночам свет в кабинетах и думает, думает, а народ думать ни о чем, кроме потребительской корзины, не собирался, то это тоже беда. Хорошо, когда проблему чувствует и стоящий наверху, и гуляющий у подножья. Поэтому речь Путина на Российском литературном собрании — симптом бодрящий.

«Даже если, — говорит Владимир Владимирович, — снижение интереса к чтению, к книгам является общемировой тенденцией, мы не вправе с этим смириться». Толстой и Достоевский — большее наше богатство, нежели нефть и газ, поскольку нефть и газ лежат у нас под ногами без нашего труда, а писательский гений вынашивается в недрах народного сознания. Если угодно, это наши опознавательные маркеры, знаки нашего присутствия в мировой культуре. И до чего мы доехали на сегодняшний момент.

Как огромные природные богатства не мешают у нас существованию нищеты и убожества, так и огромный культурный потенциал не мешает прозябать в невежестве в полном соответствии с общемировыми тенденциями. Нехорошо.