Статьи и рассказы

Уже значительно позже, уже расставшись с Семёном Вортманом после окончания института, уже познакомившись с натюрмортами фламандских мастеров (правда, ещё в репродукциях), я увидел их в стихах о Тиле Уленшпигеле. И вообще, как много живописи было в его поэзии. Но вероятно самым демонстративным с этой точки зрения было его стихотворение о Исааке Левитане. Я никогда не видел его на бумаге. Запомнил только, когда Сеня читал. И запишу его так, как слышал, когда Сеня читал, когда названия картин Сеня подчёркивал особой интонацией и лёгким взмахом руки. Эту интонацию я посмею передать большими буквами.

Сидеть в тени. Писать пейзажи.Следить за перелётом птиц.В какие краски мир наряжен!Им нет названий, нет границ.Как передать цвета и тени,Прозрачность голубых небес,Кусты лиловые сирениИ рыжеватый хвойный лес?

Он любит русскую природу,Как, может быть, никто другой.И по весне БОЛЬШУЮ ВОДУ,И колокольчик под дугой.Багрец осеннего наряда,Прозрачный акварельный день.Печаль ЗАПУЩЕННОГО САДА,И ПОКОСИВШИЙСЯ ПЛЕТЕНЬ.ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН плывёт и тает.НАД ОМУТОМ повисла мглаВЕСНА ПОСЛЕДНЯЯ. Он знает,

Он видит: молодость прошла.Промчалась, как ВОДА БОЛЬШАЯ.А с ней – надежды и любовь.И, губы тихо вытирая,Он на платке находит кровь.Ведь годы падали, как плети.Так изувечена душа,Что сорок лет, как два столетья,Он прожил, яростью дыша.А Чехов пишет: «Будем снова

Сидеть на крымском берегу.Поправитесь, даю вам слово.Я вашу дачу берегу».Нет, поздно, друг мой, слишком поздно.Да и к чему? Он так устал!Как хороши сегодня звёзды,Которых он не написал.Не написал и не напишет.Не тронет кистью полотна.А в небесах над плоской крышейНемая скорчилась луна.

После окончания института в 1951 году я не встречал Семёна Вортмана. Часто, очень часто вспоминал его. Не сомневался в том, что такой талантливый поэт не может не писать. Но стихов его я не находил в печати. Постепенно взрослел. Для меня уже больше, чем в полную силу, дошёл смысл стихов Маяковского:

Хорошо у нас в Стране Советов.Можно жить,Работать можно дружно.Только вот поэтов, к сожаленью, нету.Впрочем, может это и не нужно.

В 1977 году наша семья репатриировалась в Израиль. Типичные для всех олим первые месяцы жизни в новой стране. Следует ещё учесть такой немаловажный фактор, как перепад уровней брежневской Совдепии и оглушившей нас демократии, как пережитые мучительные месяцы неизвестности и страха после подачи документов на выезд, неустроенность, переезды с квартиры на квартиру. Короче, абсорбция для пакидов, а для нас адаптация. На первых порах я с жадностью накинулся на книги, о которых раньше мог только мечтать. Постепенно расширялся круг чтения. В Израиле издавались вполне приличные русскоязычные журналы. Одним из них был «Круг», который редактировал высокопрофессиональный журналист Георг Мордель. Ответственным секретарём журнала был некто Шимон Орт. Некто, потому что, в отличие от умных статей Морделя, даривших нам, зелёным олим, необходимую информацию, Шимон Орт не выступал в своём журнале как автор.

В одно прекрасное однажды – мы жили уже на третей квартире – раздался телефонный звонок. Я сразу узнал голос моего кумира Семёна Вортмана, хотя прошло чуть больше тридцати лет после нашей последней встречи. Выяснилось, что Сеня т есть тот самый Шимон, ответственный секретарь журнала «Круг». До сих пор не могу забыть обалдения, когда я услышал Сенин голос. Я не успел его ни о чём расспросить. а, собственно говоря, в этом не было необходимости. Сеня сказал, что рад моему существованию в Израиле, о котором он недавно узнал, что через несколько дней позвонит мне и мы договоримся о встрече. Я с нетерпением ждал звонка. Но Сеня не звонил. Спустя непродолжительное время я узнал, что звонка не будет. Не бывает звонков оттуда…