Статьи и воспоминания

…однажды два совсем юных неопытных автора пришли в одно очень солидное издательство (тот самый Госиздат), чтобы впервые повстречаться со знаменитыми редакторами. Вступают в огромный пустой коридор, буквально замирают от волнения и вдруг видят, как из глубины этого коридора не спеша выходят им навстречу два солидных взрослых дяди, но почему-то… на четвереньках! Бедные авторы чуть с ума не сошли от изумления, а "четвероногие" подходят к ним, ни капельки не смущаясь, и прямо так, "с четверенек", спрашивают как ни в чем ни бывало: "Вам что угодно, юноши?"…

Ну кто теперь поверит, что это вполне официальные сотрудники госучреждения Шварц и Олейников, устав от редакторской работы, просто играли в верблюдов?

А личная жизнь?

…Один молодой актер (по фамилии, разумеется, Шварц) влюбился в одну молодую актрису и просил у нее руки и сердца, а она никак не соглашалась. И вот поздним холодным вечером в конце ноября гуляют они в городе Ростове-на-Дону вдоль берега реки и молодой актер уверяет, что готов сделать ради прекрасной девушки всё, что угодно. "А если я скажу: прыгни в Дон?" — засмеялась девушка. Зря она так сказала. Потому что в ту же секунду человек по имени Щварц буквально перелетел через парапет и прыгнул в ледяную воду прямо, как был — в шляпе, пальто и калошах. Правда, следует признать, что после этого молодая актриса сразу вышла за него замуж…

И вот когда такой человек вдруг стал сочинять что-то совсем особенное, непохожее ни на какую другую литературу, все очень удивились. Тот самый Шварц? Который работал конферансье?!

Уже на премьере "Красной Шапочки", которая состоялась в ленинградском ТЮЗе в 1937 году, всем показалось, что это какая-то "не такая" детская сказка. Прямо в первом действии Красная Шапочка почему-то говорила: "Я волка не боюсь… Я ничего не боюсь". А когда через два года все увидели "Снежную королеву", стало ясно, что все эти смешные вороны и маленькие разбойницы какие-то уж очень умные. При этом никто ведь ещё не знал, что с 1934 года в столе у Шварца лежит "Голый король", который в сюжете своем "перепутывает" три знаменитых андерсеновских сказки, а по сути — распутывает смысл окружающей жизни.

Только через тридцать, сорок и даже пятьдесят лет театральные зрители и читатели книг начали с настоящим изумлением вглядываться в сказки Евгения Шварца. Кто же он на самом деле? Вот милые детские истории про "Золушку" или "Марью-искусницу", а вот сочинения, написанные в самые темные годы советской истории, смелые сатирические сочинения, которые, пожалуй, только прикидываются сказками? "Голый король" — настоящее разоблачение глупой власти. В "сказке" про "Тень" эта самая Тень, нечеловеческое отродье, едва не захватила трон. И разве коварный "Дракон" не похож на Иосифа Сталина? И если вслушаться внимательно в разговоры героев "Обыкновенного чуда"…

Если вслушаться внимательно, то прежде всего нужно услышать то, что говорил сам Шварц. А он говорил, что в жизни "все замечательно и великолепно перепутано". Это значит, что даже в любимой "Снежной королеве" — если, конечно, внимательно прислушаться — веет холодом реальной, совсем не сказочной жестокости, а на страницах безжалостного "Дракона", может быть, громче всего звучит нота человеческой нежности. И происходит это вот по какой причине…

За четыре года до смерти Евгений Львович Шварц в своем дневнике написал о себе самом в третьем лице: "Без людей он жить не может… Всегда преувеличивая размеры собеседника и преуменьшая свои, он смотрит на человека как бы сквозь увеличительное стекло… И в этом взгляде… нашел Шварц точку опоры. Он помог ему смотреть на людей как на явление, как на созданий божьих".

А для своей самой последней, лучшей волшебной истории про "Обыкновенное чудо" нашел Евгений Шварц такие слова, наверное — главные: "Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь".

* * *

Здесь можно было бы поставить точку, потому что история сказочника подходит к концу. Но это несправедливо. У Евгения Львовича Шварца есть ещё одна книга и некоторые даже считают, что она — лучшая. Спорить об этом не стоит, ясно только одно: перед нами опять небывалое, удивительное сочинение. Совершенно точно — не сказка. Дневник? На первый взгляд похоже, потому что в последние годы жизни Евгений Львович неукоснительно делал эти записи каждый день. Но дневник пишут чаще всего про то, что было сегодня, а в своих записках Шварц уходил всё глубже в минувшее время, рассказывал о десятках (если не сотнях!) знакомых ему людей, "довспоминал", наконец, до своего младенчества… Значит — мемуары?

Когда близкий друг, писатель Леонид Пантелеев впервые узнал о существовании этих записок и назвал их мемуарами, Шварц ужасно рассердился: "Только не мемуары!.. Терпеть не могу это слово: мэ-му-ары!.." Пантелеев тоже был шутник. Он отбросил из нелюбимого слова всё лишнее и огромная работа, вместе с которой Евгений Шварц завершил свою жизнь, стала называться между друзьями смешным прозвищем "ме".