Статуя сексуальной свободы

   – Причем с бабулиного мобильника! – я тоже вздохнула. Как ни крути, получалось, что бабуля пострадала из-за меня. – Петрачков засек входящий номер, перезвонил бабуле наутро, назначил ей встречу и пришел на условленное место с прототипом кастета. К счастью, в последний момент он понял свою ошибку и не убил ни в чем не повинную старушку. Бабуля обошлась черепно-мозговой травмой и утратой бумажника, в котором, помимо прочего, лежала наша семейная фотография. На снимке была и я, причем в том же купальном костюме, в котором я сейчас занимаюсь плаванием. Он весьма приметной «тигровой» расцветки. Не удивлюсь, если Петрачков вспомнил, что в тот самый день видел меня в бассейне.

   – Да, кто видел тебя в купальнике – никогда не забудет! – грустно согласилась Трошкина, не обладающая столь запоминающейся фигурой.

   – В общем, желание пристукнуть меня у Петра Петровича только окрепло, – заключила я. – Пошли дальше. На снимке, кроме меня и бабули, была мамуля, а она у нас знаменитость, ее в городе каждая собака знает. Смекнув, что девица в полосатом купальнике приходится родней Басе Кузнецовой, Петрачков раздобыл телефон великой писательнице и позвонил ей под видом корреспондента. Доверчивая и простодушная мамуля сдала меня с потрохами, и преступник определился с личностью второй жертвы.

   Сначала он хотел грохнуть меня поздним вечером у гастронома, но там было на удивление шумно и многолюдно. Пришлось лиходею поджидать меня на другой день во дворе. Помнишь, ты стояла на крыльце с крысенком на ладони, а я пробегала мимо? – я подмигнула подружке. – Ты спросила, куда я бегу, и я честно ответила, что в милицию, по важному делу. Петрачков в этот момент прятался где-то поблизости, услышал мои слова, дополнительно испугался слова «милиция» и сломя голову побежал меня убивать. Между прочим, у него могло получиться! Если бы в коробе теплотрассы не было второго дна из картонки, бетонная плита, упавшая сверху, расплющила бы меня в блинчик.

   – Но ты выбралась из катакомбы, оставив там только свою шапочку! – подхватила Алка. – А бедная Рюмка зачем-то полезла в нору, нашла твой головной убор и на свою беду попалась в нем на глаза Петрачкову! Он же не стал раздумывать и огрел ее доской.

   – Он вообще, чем дальше, тем меньше думал! – сказала я. – Зато все больше нарушал привычный образ жизни тихони-домоседа. Например, минувшей ночью этот бывший затворник катался по городу на семейном автомобиле.

   – Надо полагать, раньше на нем каталась исключительно супруга, – съехидничал Руперт.

   – Об этом на суде обязательно скажет адвокат, – предположила я. – Наверняка защита представит гражданина Петрачкова неопытным водителем, который сбил пешехода в результате трагической случайности. Хотя тот факт, что сбитый пешеход был одет в мои собственные вещи, тоже о чем-то говорит.

   – Получается, что он убил троих? – нахмурился Руперт.

   Я развела руками, а обычно добросердечная Трошкина непримиримо сощурила глазки щелочками и язвительно посоветовала Петрачкову:

   – Меняйте творческую манеру, маэстро! В ближайшие пятнадцать лет вам предстоит работать в жанре блатной песни.

   Затем я позвонила Денису, и через полчаса повторяла свой увлекательный рассказ на бис – специально для коллег капитана Кулебякина.

   Поздно вечером победоносная тройка – Алка, Руперт и я – выгрузилась из такси в нашем с Трошкиной родном дворе. Руперт, проникшийся духом боевого братства, благородно вызвался проводить каждую из нас до персонального порога.

   Подъемник, на удивление, работал исправно, но стосковавшихся по лифтовому катанию оказалось слишком много. Лифт сновал между этажами, игнорируя наш вызов, так что мы решили идти пешком. В результате лифт, как водится в таких случаях, прибыл на пятый этаж одновременно с нами.

   Из кабины, смеясь, в обнимочку вышли бабушка Чернова и дедушка Солоушкин. Не заметив изумленной публики, Валентин Иванович проказливо погладил Раису Павловну по мягкому месту и звонко чмокнул подругу в седой висок.

   – Добрый вечер! – машинально произнесла вежливая Трошкина.

   – Баба Рая, вас уже выписали? Как ваше самочувствие? – я тоже продемонстрировала хорошее воспитание.

   – Как в двадцать лет! – широко улыбаясь, объявила Раиса Павловна и совершенно по-девчоночьи хихикнула. – Хочется петь!

   И она действительно запела:

   – Отпустите меня в Гималаи!

   – Отпустите меня насовсем! – радостно подхватил Валентин Иванович.

   Участники слаженного дуэта скрылись за дверью квартиры Раисы Павловны. Трошкина, подняв брови, взглянула на меня и озадаченно спросила:

   – Мне показалось, или баба Рая действительно нам подмигнула?

   – Я ошибаюсь, или этим двоим есть за что благодарить гималайскую народную медицину? – в тон ей спросила я.

   – Да уж! – уважительно протянула подружка. – Смотри-ка, у детективной истории сам собой образовался хеппи-энд, вот у стариков личная жизнь наладилась! Завидую я им! На моей собственной карте желаний кавалер по-прежнему полуфабрикатный…

   Она задумчиво посмотрела на меня и после долгой паузы, краснея, спросила:

   – Как ты думаешь, хваленого красавца-инструктора уже отпустили на свободу?