Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг

Для Маяковского сочинение злободневных стихов было необходимо по финансовым причинам. В то время он был постоянным сотрудником “Комсомольской правды”, но получал всего 70 копеек за стихотворную строчку. Поэтому иногда ему приходилось сочинять три стихотворения в день – от такого объема может иссякнуть самый богатый лирический источник. Но только ли материальная сторона определяла направление его творчества? Или гражданская поэзия была своего рода убежищем, потому что он не знал, о чем писать, потому что у него не было темы? Комментируя же текущие события, он ежедневно получал темы даром. Это было удобно, а возможно, и необходимо в ситуации, когда Лили больше не являлась катализатором для его лирического самовыражения.

“Володька <…> работает без цели, его только и спасает, что он работает по газетам”, – прокомментировал Осип. Маяковский переживал подобный творческий кризис и ранее, в 1919–1921 годах, когда, помимо текстов к плакатам, он сочинил всего два десятка стихотворений. Но после той поэтической засухи он все же нашел силы для создания большой поэзии – поэм “150 000 000” и “Люблю”. “Он, может быть, и еще раз найдет способ выйти из положения”, – надеялся осенью 1928 года Виктор Шкловский, утверждавший, что Маяковский попал в поэтический тупик и что именно это стало одной из причин кризиса Лефа (помимо конфликта Шкловского с Лили). Его надежды оправдались, и скорее, чем он мог предположить; как оказалось, Маяковский уже нашел “выход из положения”.

Маленький реношка

Заграничные поездки продолжились и в 1928 году. В середине апреля Лили уехала в Берлин, где встречалась с матерью. О том, что отношения с Еленой Юльевной еще были прохладными, свидетельствует восклицание Лили в первом письме “зверятикам” в Москву: “Вообще хорошо что мама уезжает!!” Однако в Берлин Лили отправилась не только для того, чтобы повидать мать. Вместе с лефовцем Виталием Жемчужным, мужем Жени, она работала над фильмом “Стеклянный глаз” (см. выше). Это была пародия на коммерческое игровое кино, которое показывали во всех кинотеатрах, – и одновременно “агитация за кинохронику”. С целью приобрести иностранные киножурналы – их предполагалось вмонтировать в “Стеклянный глаз” – Лили и поехала в Берлин. Фильм снимала студия “Межрабпомфильм”, которая, как надеялась Лили, должна была покрыть расходы. “Ослит! Думай о моих киноделах!!! – писала она. – Обидно, если ничего не удастся купить! Уж не такие это деньги! Убеди правление”. Судя по всему, деньги киностудия предоставила, ибо фильм снимался в августе, монтировался осенью, а в январе 1929 года состоялась премьера. Хуже обстояло со сценарием Осипа “Клеопатра”, которым Лили безуспешно пыталась заинтересовать немецких режиссеров.

Маяковский лежал в Москве с тяжелым гриппом, но предполагалось, что он приедет в Берлин, как только поправится. В этом случае ему, как писала Лили, нужно было привезти: “1) икры зернистой; 2) 2–3 коробки (квадратные металлические) монпансье; 3) 2 фунта подсолнухов и 4) сотню (4 кор. по 25 шт.) папирос «Моссельпром»”. Сама же она послала Осипу шарф, а Кулешову автомобильные перчатки. Однако выздоровление проходило медленно, и Маяковский так и остался в Москве.

Несмотря на болезнь, Маяковский отправился 1 мая на Красную площадь, где был сфотографирован с вечной папиросой в углу рта.

Поэтому Лили поехала дальше, в Париж, где провела десять дней. В это время Эльза жила в крайне стесненных условиях, зарабатывая на жизнь изготовлением бус из искусственного жемчуга, а иногда даже из макарон. Корреспонденция между Москвой и Парижем, как обычно, затрагивает в основном материальные темы, и на этот раз в фокусе находится Эльза. Маяковский шлет ей деньги из Москвы, а Лили дает десять фунтов, чего должно хватить на два месяца. Деньги получает и Елена Юльевна. Но Лили не забывает и о себе: “Я купила дюжину чулков, шесть смен белья (три черных, три розовых), 2 пары плетенных туфлей с переплетами, тапочки, носовые платки, сумку”. Откуда появились деньги? В Париже Лили взяла деньги на покупки в долг, который вернула переводом из Берлина на обратном пути в Москву. Возможно, у них были деньги в Берлине? Не поэтому ли Елена Юльевна встречалась с Лили там, а не в Париже, который был намного ближе к Лондону?

Лето 1928 года снова прошло в Пушкине, а Маяковский успел совершить трехнедельное турне по Крыму. 11 августа, в день его возвращения в Москву, Лили сообщила Осипу, проводившему отпуск вместе с Женей, что “Володя приехал с твердым решением строить дом и привести автомобиль из-за границы”. В тот же день в письме к Рите она рассказала о его планах: “Через 1 1/2 месяца он едет через Японию в Америку. А м.б. не в Америку, а в Европу, но в Японию – непременно”.

Подпись в письме Маяковского к Лили от 28 апреля 1928 г.: “Больной Щен”.

В этот раз предпосылки для кругосветного путешествия были как никогда благоприятны. В июне редакция “Комсомольской правды” и ЦК комсомола обратились в различные инстанции со следующей рекомендацией: