Стажёр в Министерстве Магии

— Бельё, бельё! Вещи не забываем! — продолжала гундосить проводница.

Она умела говорить нормальным голосом, но пассажиры почему-то реагировали только на особую проводницкую интонацию — смесь командирского тона и мамкиного «Сережа, кушать», крикнутого с балкона.

«Черт-те что творится! Напьются перед поступлением и двое суток дрыхнут!» — недобро посмотрела она на девчонку, распахнувшую вдруг большие темно-зеленые глаза.

Девочка резко села на своей боковушке. Заозиралась.

«А с виду — такая приличная девочка. Личико как у куколки, просто принцесска».

Проводница с осуждением качнула головой и двинулся дальше по ожившему, как пчелиный рой поутру, вагону.

Принцесска, шестнадцать полных лет назад названная матерью Василисой, что когда-то означало «царица», пошарила под полкой и с облегчением нашла свои кроссовочки, которые дядя Витя привез ей в прошлом году из Уфы.

Никаких вещей у нее с собой не оказалось, только помятый паспорт в заднем кармане старых джинс.

Девочка на всякий случай проверила — ее ли?

«Петрякова Василиса Ивановна, — прочитала она и выдохнула с облегчением, — паспорт хотя бы есть...»

Василиса, которую, в общем-то, всю жизнь звали Васей, еще немного пошарила вокруг. Под подушкой нашелся её телефон: древняя кнопочная раскладушка темно-серого цвета с редкими островками неободравшейся красной краски. Телефон был полностью разряжен.

Стало страшно до ужаса. Без денег, без связей, даже без телефона. В столице! Совсем одна! И самое главное — с совершенно пустой головой.

«Помню, ругались с мамой... Она уговаривала поехать учиться в Уфу или Новосибирск, я отказывалась. Ну как она одна в деревне? Я давно еще решила — останусь с ней, буду помогать по хозяйству. Докричались! Разбежались по комнатам, хлопнули дверьми. Я поплакала, включила компьютер, немного почитала, початилась с ребятами в игре... Открыла сайт МГУ... Зачем-то. Потом еще поплакала. Дальше — ничего, пустота. И после пустоты сразу проводница разбудила...»

Пассажиры прекратили бегать по вагону. Уже одетые, выстроились в проходе с вещами в ожидании, пока их выпустят на волю.

Вокзал был так близко, что стало слышно обрывки объявлений по громкой связи.

«Поезд Челябинск-Москва прибыл на третий путь второй платформы!»

Вася вышла из вагона последней. На перроне поежилась. Солнце уже примостилось на крышу соседней высотки. Со стороны путей подул свежий ветерок. В футболке сразу стало холодно.

Люди ходили, бегали и медленно, бочком, тащили свои чемоданы и сумки по перрону. Основной поток двигался в сторону вокзала, рассекаемый опоздавшими к прибытию встречающими и алчными до приезжих кошельков носильщиками с здоровенными громыхающими тележками.

Васю, песчинкой, попавшей в прибой, мигом подхватило и унесло вперед, к башенкам Казанского вокзала.

«Одна, никого нет, — она шла, стараясь держать общий темп, — что же мне делать?»

По щеке потекла крошечная слезинка и сразу же высохла в потоках вырвавшегося из метро горячего воздуха.

Людской поток донес Васю до громады вокзала и разбился о его плотную серую стену.

Большую часть людей засасывала лестница, ведущая в метро. Кто-то направился налево, к выходу на парковку, по дороге объясняя таксисту, куда тому подъехать.

Она подошла к зданию вокзала вплотную: перед ней были входы и выходы, сновали люди, заходя внутрь и выходя на перрон. Несколько лестниц уходили под землю вообще без каких-то указателей.

«Куда теперь?»

Вася выросла в обществе телевизора и компьютера.

Сюжетов, где маленькие девочки попадают в большие неприятности в мегаполисе, она видела достаточно. С ужасом она шарахнулась и от носильщика, предложившего довезти ее багаж до машины, и от общительного таксиста на выходе с платформы.

Идти ей было некуда и потому девочка направилась по самому непопулярному у приезжающих направлению — внутрь главного здания.

Очень хотелось забиться в уголок, подальше от шума толпы, в место без людей, без странных запахов, без звуков отъезжающих поездов.

Возможно, такое место на вокзале и было, но Василиса его с ходу не увидела. Пораженная высотой стен и яркой узорчатой росписью потолка, Вася застыла в дверях.

— Давай проходи, — грубо ткнули ее в спину, — чего встала!

Вася смутилась и дернулась вперед, освобождая дорогу толстой тетеньке с злым усталым лицом, тремя большими чемоданами и маленькой девочкой, порывавшейся убежать смотреть на «вон того дядю с белыми глазами».

«Какая же я деревня!» — подумала она и застыдилась своей провинциальности рядом с этой деловой и хорошо одетой тетенькой.

Побродив по полупустому вокзалу, Вася нашла самую, на свой взгляд, недорогую кафешку, торгующую масляными чебуреками, и, набравшись смелости, попросила зарядить телефон.

— У нас тут не Старбакс! — ответила ей краснощекая девица, откровенно насмехаясь над девчонкой, — покупать что-то будешь? Если нет, давай, шуруй отседа.

Вася, жизнь прожившая в деревне, где все были друг другу, если не родственники, то знакомые с детства люди, остолбенела от такой грубости. В голове сгустился туман. Стало очень обидно. Ведь она же ничего ей не сделала? Почему она так?