Стеклянная гора

Открытой розы тонкие уколы –уколы в луковицу, где припрятан запах, и стебель тупо колется в ладонь, но по-другому, проще и понятней. На осень нет надежды, потому что попробуй-ка дождаться палых листьевс цветком в руке. Пиши ее как есть на вощаной бумаге, сквозь какую и роза не уколет. А хотелось бумаги попрозрачней, за бумагой источник света - солнце, например, и чтоб оно под карандаш светило с той стороны прозрачного листа.

13.

Кузнечики подпиливают вечерна узеньком газоне. Вот бы имдругое средство объясниться с миром,помелодичней. Покажи им ноты —

они могли бы петь, да неучены.А поперек двора везут ребенкав каталке. Он сидит как императори, упиваясь властью над старухой,его везущей, не глядит на нас,но помавает рукой,да мудрено за ним угнаться:лет тридцать пробежишься — и отстанешь,а он себе покатит по газонам,пока кузнечиков не передавит,и, оглянувшись, еще рукой поманит,но кого?

14.

Две половинки яблока (для старших –для Игоря и Пети) висят пока что вместе, нож еще не привезен на дачу, мы с женой читаем все подряд и спим на крохотной веранде. Сад

слабо бьется в бельевых веревках,размахивая стираным тряпьеми поводя корнями.Догадываюсь, как толкуют сны,выходят умываться в полдень,благодарят погоду, и готовна это согласиться, только б далибудильник с потемневшим циферблатом,чтоб стрелки подкрутить -и лечь с женой,и встать отцом,и яблоко разрезать сыновьям.

15.

Спустись во двор, пока не гасят свет: прихрамывая на пустых колесах, машина носом тычется в объезд, а в заднее стекло глядит собака.

И гладиолус из-под рук торговки лосиные рога наводит на тех, кто подойдет. Еврейка-осень, одергивая юбку на коленях выходит из подъезда, где живут военные мундиры, а в подвале за теплою трубой сидят подростки и шепчутся над начатой бутылкой. Какие снятся управдому сны? Сосед-спортсмен, а угодил в больницу.Над нами - женятся. Все это в темноте. Век достает фонарик и светит, но не всем, тем, у кого зрачки не заросли слюдой и бычьим пузырем, и оттого им нужно немного света.

16.

Кого теперь к стихам приревновать?

Дом обойду и загляну в подвал, и там возьму, что захочу, без спросу. И отчего бы мне не рифмовать, когда и Бенедиктов рифмовал и до сих пор всерьез рифмует Бродский? Я разрываю путы парных строк. Они - как влажная штриховка паутины, которая синицу не пустила лететь бы, да синице невдомек тюремный шорох комаров и мушек. Она ныряет головой вперед и чертит небо вдоль и поперек, ей бы моря спалить, да бить баклуши! А то, что паутинка на спине, паучья сеть, природный образ петли –об этом она, синица, и помнить позабыла.

17.