Стеклянное лицо

На самом деле дядя приходился ей прапрапрадедушкой. Как многие из его круга, Максим Чилдерсин принял необходимые меры, чтобы его тело не старело. Он выглядел молодым и умел расположить к себе людей, но Зуэль знала, что он смотрит на мир глазами старика и замечает каждую мелочь. В семье у Зуэль были враги, однако ее голова всегда была вскинута высоко, увенчанная одобрением и ожиданиями Максима Чилдерсина, словно короной. Но сейчас она опасалась, что ее корона упала.

– Пойдем в мою лабораторию. Там нам не помешают.

Как обычно, комната была слабо освещена, чтобы не потревожить изменчивые Вина. Зуэль аккуратно ступала между столиками, заставленными бутылочками, весами и масками-ловушками, оберегающими от ядовитых испарений. У Зуэль, как и у каждого члена семьи, достигшего соответствующего возраста и обладающего достаточным умением обращаться с Винами, в распоряжении имелась собственная лаборатория. Смешивание Настоящих Вин – опасное дело, ведь все они обладают разными характерами, зачастую противоречивыми.

В углу лаборатории Максима Чилдерсина вздыхала белая бочка Дымственного Вина, разрисованная алхимическими символами. В центре комнаты беспокойно поскрипывал, дозревая, бочонок Аддлемо. Чтобы сдержать сварливый нрав своего детища, винодел солью начертил вокруг него несколько концентрических кругов. Вина еще не были готовы к смешиванию. В Аддлемо недостаточно ясно звучали полутона ванили, а Дымственное Вино пока не побороло страх перед незнакомцами. Но оба, если их потревожить, были способны вырвать из человека душу, как дерево из земли.

Чилдерсин опустился в широкое мягкое кресло и несколько минут пристально изучал свою прапраправнучку. Она к тому времени уже сделала выбор в пользу Лица номер 65 – «Ученик, почтительно ожидающий распоряжений», самого безобидного в ее арсенале.

– Так-так-так. Вы только посмотрите на нее. Я всегда думал, что справляюсь с ролью дядюшки, но оказалось, кое-что я упустил. Стоило мне на секунду отвлечься, и моя любимая племянница решила резко повзрослеть.

При желании его слова можно было расценить как комплимент, но Зуэль почему-то только сильнее занервничала. Она давно научилась различать в мягком тоне Максима Чилдерсина предвестники грядущего камнепада.

– Я сразу понимаю, есть ли у человека талант и стоит ли тратить на него время, – продолжал он. – И в тебе, Зуэль, я с первых дней видел потенциал. Ты знаешь, зачем я отправил тебя в школу Боморо? Чтобы ты набралась опыта. Дочери именитых семейств, амбициозные, умные, безразличные к богатству твоей семьи, – среди них ты должна была в полной мере овладеть искусством интриг и манипуляций. Подразумевалось, что школа Боморо подготовит тебя к тому, чтобы вступить в большую игру, когда ты станешь старше. Но тобою овладело нетерпение, верно?

Зуэль сглотнула и опустила голову.

– Тебе хотелось поскорее присоединиться к взрослым играм. – Максим Чилдерсин не спрашивал, но утверждал. – И когда мадам Аппелин пришла в Боморо, чтобы поговорить с директрисой насчет прослушивания для Глиняных девочек, ты решила залезть к ней в сумку и посмотреть, что там за бумаги.

– Мне… мне очень жаль. – Все силы Зуэль уходили на то, чтобы говорить ровным голосом. – Я была излишне самонадеянна… и просто хотела помочь. Я знаю, что мадам Аппелин – не друг нашей семье. Я думала, что найду в ее сумке какие-нибудь компрометирующие документы или письма. Я надеялась оказаться полезной…

– Полезной? – мягко переспросил Чилдерсин. – Тебя поймали за руку. Какая нам от этого польза? И после, вместо того чтобы пойти ко мне и рассказать о случившемся, ты предпочла все утаить. Ты решила обманом заставить создательницу Лиц выпить Вино, которое стерло бы ее воспоминания о последнем месяце – и о девочке, сунувшей любопытный нос в чужую сумку. А когда тебе встретилась Неверфелл, ты решила, что лучше будет подослать к мадам Аппелин ее. Я все верно изложил?

Зуэль слушала дядю спокойно, сохраняя на лице выражение почтительного внимания. Она не могла позволить себе трястись от страха, ведь он расценил бы дрожь как постыдную мольбу о снисхождении и еще больше разочаровался бы в ней. Вместо этого Зуэль просто кивнула, сжав пересохшие губы.

– У тебя хорошее зрение, Зуэль. Посмотри на бутылку, которая стоит перед тобой. Что ты можешь о ней рассказать?

Зуэль прочистила горло и, уняв дрожь в руках, взяла вино, чтобы изучить этикетку.

– Это Пермонниак шестидесятидвухлетней выдержки. Ему нужен еще год, чтобы войти в полную силу. Очень редкое вино. И очень дорогое.

– И если бы кто-нибудь задал мне вопрос, что представляет для меня большую ценность – ты или это вино, как думаешь, что бы я ответил?

Сердце Зуэль упало. Какой ответ он хочет услышать?

– Это очень ценное вино, – неуверенно начала она. – Я…

Чилдерсин горько усмехнулся:

– Не будь глупой. Тут не может быть вариантов. Для меня нет ничего важнее семьи. Ты значишь для меня больше, чем все бутылки Вина.

Но Зуэль не спешила расслабляться – она чувствовала, что разговор еще не закончился.