Стеклянный человек

Воронцова. Не влезает.

Максим. Даже в жопу влезает, а тут – рот. (Бьет по столу.) Что ты продукты поганишь, тварь.

Воронцов. Так ты сам попробуй.

Максим. Эх, дураки.

Зачерпывает суп ложкой, засовывает ее в рот и тут же выплевывает.

Максим. Тьфу…

Вбегает Боря.

Боря. Беда!.. Я загнал маму в туалет и тут…

Любовь (вбегает). На Бореньку напал кусок говна.

Боря (раздвигает руки). Вот такой.

Любовь (показывает свернутый платок). Вот этот. Как выпрыгнул и прямо Боре в…

Боря. Хорошо, я увернулся.

Воронцов. Время. Время назад пошло. По-настоящему.

Пауза.

Максим (встает). Значит, пошло.

Любовь. Что же делать?

Стук в дверь.

Максим. Открой.

Любовь. А вдруг там что-то плохое?

Максим. Открой.

Любовь идет к двери, открывает. Быстро входит Сергей.

Сергей. Собирайтесь.

Максим. Куда?

Сергей. В стране хаос.

Воронцова (садится на стул). Что, опять?

Любовь (идет в комнату). Боря, помоги мне. Поскорее.

Максим. Мы никуда не поедем.

Любовь. Как?

Воронцов. Ты что, тебя же, еврея, шмальнут в первый день. И сына твоего, полужидка.

Максим. Мы никуда не едем.

Сергей. Не слушай его, Люба.

Любовь и Боря уходят в комнату.

Сергей (подходит к Максиму, целует его). Надо уезжать, уезжать (целует Воронцову и Воронцова). Уезжать, пока все не рухнуло. А рухнет оно быстро.

Максим (хватает его за руку). Мы никуда…

Сергей (вырывает руку). Да приди ты в себя, сумасшедший.

Любовь (выходит с сумкой Louis Vuitton). У нас небольшая проблема.

Боря кладет пачку денег в сумку, они вылетают обратно.

Боря. Видали?

Максим поднимает деньги, рвет и разбрасывает вокруг себя.

Воронцов. Ты чаво?!

Максим бьет его по голове, Воронцов падает.

Максим (Сергею). И тебя, тварь, убью.

Воронцова. Сереженьку-то за что?!

Сергей. За помощь. Ну как знаешь. Я сам увезу Любу и маленького Борю.

Боря. Меня – обязательно.

Сергей. А ты, как знаешь, так и поступай.

Воронцов, стащив нож со стола, бросается на Максима, но тот успевает перехватить руку и выбить нож.

Воронцов. А-а-а, жидя-я-яра, руку лома-ает!

Максим (отпускает его, берет нож). Этот нож не для меня.

Ударяет ножом Сергея.

Максим. А для него.

Сергей. А!

Падает с красным пятном на рубашке.

Максим (вытирает нож о скатерть). Верить надо было, верить. Тогда бы он не вошел, а вышел (оборачивается). Ну, кто еще хочет в эмиграцию?

Боря. Только не валите эти вопросы на ребенка.

Максим. Ну, кто мне ответит?

Воронцов. Остаемся мы, остаемся. Это родина наша.

Воронцова. Остаемся… куда деваться…

Любовь. Остаемся…

Боря. Мя-мя… мя-мя…

Воронцова. Что с ним?

Любовь. Смотрите, Боренька стал совсем маленьким.

Входит Дина Альбертовна Цурюк. Она помолодела.

Максим. Мама?.. Это ты?..

Цурюк. Я, кудрявый Макс.

Максим. Но… как?

Цурюк. Видишь, я молодая. Все наши сбросили лет по двадцать.

Максим (указывает на окно). Что там происходит?

Цурюк. Власть пала, рухнули тюрьмы, узники свободны. Повсюду воодушевление, блогеры, горящие здания. Пусть время идет назад, влево, вбок – лишь бы не как раньше. Это революция (бросает что-то на пол.) Вот вам подарок.

Боря (подбегает). Мя-мя!

Любовь (поднимает). Что это?

Цурюк. Кусок Спасской башни: куранты взорваны. (Максиму.) Ты не рад?

Максим. Уходи.

Цурюк. Почему, сын?

Максим. Уходи. Я не с вами.

Цурюк. Что произошло?

Максим. Мы идем назад, а не как черви – влево, вбок, в сторону. Хватит игр. Я хочу вернуться туда, где было мне хорошо. И не только мне. Хватит игр.

Цурюк. Значит, я иду одна. Спасибо, что вернул мне молодость.

Максим. Никому не говори, что ты моя мать.

Цурюк. Не скажу. Клянусь. А не веришь – дай кислоты, я выпью.

Воронцова. Есть уксус.

Пауза.

Максим. Уходи.

Дина Альбертовна молча выходит.

Максим (закрыв лицо рукой). Мамочка…

Боря. Мя-мя!

Максим (становится на колени). Мамочка, моя мамочка…

Встает, бежит за матерью.

Максим. Остановись, мама!

Затемнение.

Кабинет Мелкого

Мелкий лежит на красной подушке. Напротив стоит раздувшаяся и постаревшая Дина Альбертовна.

На заднике изображена огромная старуха, раздвинувшая ноги. Ее промежность закрыта бордовым занавесом.

Мелкий. Подумать только, маленький бунтик, а все так перепугались.

Звучит голос Дины Альбертовны: «Власть пала, рухнули тюрьмы, узники свободны. Повсюду воодушевление, блогеры, горящие здания и горящие глаза. Пусть время идет назад, влево, вбок – лишь бы не как раньше. Это революция».

Цурюк. Вам смешно?

Мелкий. Мне весело.

Цурюк. Дайте стул.

Мелкий. Поздно. Вы сами отказались от прекрасного венского стула.

Цурюк. Он был без сиденья.

Мелкий. Ну и что? Это стул-инвалид. Вы против инвалидов? Хорошенькую вы им устроите жизнь. А у нас они заняты полезным делом – сидят и разбирают прищепки.

Цурюк. И что вы собираетесь со мной сделать?

Мелкий. А что вы, Дина Альбертовна, сделали со своим сыном?

Цурюк. Ничего. Он… не знаю, как сказать. Покончил с собой.

Мелкий (приближается). Ха, самоубийство в мать? Или у вас в животе кое-что другое? (указывает на живот). Например, гексоген.

Цурюк. Вы серьезно?

Мелкий. Это ведь надежно: никто не досмотрит. В случае чего вы кричите перед телекамерами, что вы женщина и еврейка, в конце концов. И никто не посмеет тронуть такую сарочку (приближается). А, Дина Альбертовна? Что у вас там?