Стеклянный дом

В утро собеседования Рита взглянула на особняк в Примроуз-Хилл, украшенный сахарного цвета лепниной и увитый глицинией, и сразу поняла, что это он. Ее новый дом. Новая семья. По коже побежали мурашки. Рита постучала в красивую дверь. Сердце колотилось под блузкой – она надела свою самую нарядную, хоть и далеко не лучшую по лондонским меркам. Теперь эта блузка занимает почетное второе место среди ее одежды – практичной, неброской, зачастую коротковатой. В багажнике лежит все, что удалось спасти после пожара, вспыхнувшего в том самом лондонском доме на прошлых выходных. Даже после долгой стирки в прачечной одежда попахивает дымом.

Рита бросает взгляд на Джинни, сидящую на пассажирском сиденье. Она одета в новенький наряд из «Хэрродс», будто протестуя против отъезда из Лондона, и изо всех сил сжимает в руках сумочку. Джинни выглядит хрупко, расстроенно. В этой креповой юбке кремового цвета с туго затянутым поясом, пудрово-голубом кашемировом кардигане и белом шелковом шарфе, намотанном на шею-стебелек, точно повязка, особенно заметно, как сильно она похудела. И снова на ней эти солнечные очки в черепаховой оправе с огромными стеклами размером с крышечки от джема «Хартли». Она всегда надевает их после того, как всю ночь плакала.

Джинни не хотела уезжать из «Клариджа». (Рита тоже не хотела: она впервые попала в место, где не нужно было самой заправлять постель. Горничная отказывалась принимать ее помощь, даже когда подворачивала уголки на матрасе – самый сложный момент.) И уж точно Джинни не хотела ехать сюда. «Ужасное место. Уолтер просто хочет меня изолировать», – прошептала она прошлым вечером, пока дети не слышали. Окидывая взглядом особняк Фокскот, Рита невольно задумывается, что Джинни, возможно, права.

Когда она только начала у них работать, все было иначе. Рита помнит, как во время собеседования Джинни вслух зачитывала ее рекомендацию и улыбка медленно расползалась на ее лице, а руки поглаживали круглый, словно солнышко, глубоко беременный живот. «Верная, добрая, мои четверо детей ее обожают. Великолепно справлялась с малышом. Со стиркой и готовкой – похуже. Очень нервный стиль вождения. Наняла бы ее снова не задумываясь».

Уолтер отнесся к ней без особого интереса. Сдержанный человек с аккуратными, ухоженными усами, жилистый, в коричневом костюме по фигуре, он вел себя дружелюбно, но по-деловому. Проворно пожав ей руку, он извинился, послал детям воздушные поцелуи и умчался на работу, оставив за собой шлейф мыльного аромата пены для бритья. В то время Уолтер охотно оставлял ведение домашнего хозяйства на жену. Сам он управлял главным офисом компании «Харрингтон Гласс» в Мейфэре, а никак не семейным гнездышком. И казался вполне милым. Если и были какие-то тревожные знаки, которые должны были ее насторожить, Рита их не заметила.

Ей, как никогда в жизни, хотелось заполучить эту работу. Осторожно присев на диван, она крепко переплела пальцы, чтобы руки не суетились, и скрестила пыльные лодыжки, подоткнув ноги под себя, как учила Нэн («Так ты будешь казаться меньше, милая. Женственнее»). Рита очень старалась не слишком много улыбаться, чтобы выглядеть профессиональнее и взрослее своих двадцати лет. Чтобы показать, что она достойна этого теплого местечка.

Джинни позвала в гостиную Тедди, которому тогда было пять лет. «Он просто чудесный», – сказала она. И не обманула. Рита с трудом сдержала желание потрепать его по кудрявой макушке. Потом появилась двенадцатилетняя Гера, далеко не такая чудесная на первый взгляд, и, будто стараясь исправить впечатление, протянула ей кусочек торта – Джинни называла его французским словом «patisserie» – на тонком фарфоровом блюдце с крошечной серебряной вилочкой. Гера принялась смущенно объяснять, как произносится ее аристократичное имя, а Рита взяла в руки тарелочку. Она качнулась, и торт свалился прямо на ворсистый ковер рядом с аспидистрой в горшке. Гера хихикнула. Рита встретилась с ней взглядом и, к своему ужасу, невольно издала ответный смешок, который тут же попыталась замаскировать кашлем. Это был полный провал. Рита уже понимала, что придется паковать чемоданы и возвращаться в домик Нэн, где ждала пресная провинциальная жизнь и собственная уродливая тайна. Но, как призналась потом Джинни, именно этот смешок окончательно убедил ее остановить свой выбор на Рите. Ей хотелось, чтобы у малышки была веселая молодая няня, а не какая-нибудь сердитая старая кошелка.

Но малышке так и не довелось услышать смех Риты. И ничей другой. Она осталась крошечным призраком, неподвижной бледной куклой, застывшей во времени, незримым присутствием, которое все ощущают, но о котором никогда – не дай боже! – не упоминают. А Рита… Кто она теперь? Не просто веселая молодая няня. И ее заботы не сводятся к тому, с чем дети будут пить чай.