Ева Чейз

Стеклянный дом

Моей семье

В чем смысл жизни? Вот и все – простой вопрос. Вопрос, от которого с годами все сложнее скрыться. Великое откровение до сих пор не пришло. Великое откровение, может, вообще никогда не приходит. Вместо него случаются маленькие повседневные чудеса, озарения, внезапные вспышки спичек во тьме; это было как раз оно.

Вирджиния Вулф, «На маяк»

Eve Chase

The Glass House

* * *

Text Copyright © Eve Chase Ltd, 2020

Published by arrangement with David Higham Associates Limited and The Van Lear Agency LLC

Изображение папоротника на обложке © Наталья Славецкая

Изображения на обложке использованы по лицензии Shutterstock

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2023

* * *

Тело в лесу

29 августа 1971 года

Газета «Глостерширский дознаватель»

Вчера в лесу Дин на участке вблизи одного из домов было обнаружено тело. Следствие рассматривает смерть как подозрительную. Шокированные местные жители рассказали «Дознавателю», что дом, носящий название Фокскот, принадлежит семейству Харрингтон, переехавшему сюда в начале месяца после пожара в их лондонском доме. Житель Хоксвелла, близлежащей деревни, пожелавший сохранить анонимность, сказал: «Мы все молимся, чтобы это оказался просто несчастный случай. Такие вещи не должны происходить в наших тихих местах. Тем более с такой семьей, как Харрингтоны».

1

Рита

лес Дин, 4 августа 1971 года

ЛЕС ВЫГЛЯДИТ ТАК, будто способен сожрать их заживо, думает Рита. Свет приобрел странный зеленый оттенок, ветви хлещут по окнам автомобиля. Она покрепче сжимает руль. Аллея становится еще ýже. Не зная, проскочила ли поворот к дому или еще не доехала, Рита слишком быстро влетает в изгиб дороги, а потом резко жмет на тормоз.

Она втягивает воздух ртом и широко распахивает глаза, уставившись в заляпанное насекомыми лобовое стекло «Моррис Майнор». Рита сама не знает, что ожидала увидеть. Что-то более изящное. В духе семейства Харрингтон. Точно не это.

За высокими ржавеющими воротами особняк Фокскот торчит из подлеска, будто комок руды, вытолкнутый на поверхность геологическим сдвигом. Исполненный ветхой красоты, дом пьяно моргает двустворчатыми окошками в штрихах вечернего света. Исполинские деревья нависают над кровлей из красной черепицы, просевшей посередине, словно переломанный позвоночник, из-за чего печные трубы торчат под странными углами. По фасаду, отделанному древесиной и кирпичом, вьется плющ, густой, пышный, населенный дюжинами мечущихся пташек и тучами пчел. Рита и представить себе не могла, что это место будет настолько отличаться от изысканного лондонского дома Харрингтонов.

Несколько секунд все в машине молчат. Невидимый дятел где-то в деревьях выстукивает свой особый ритм, оповещая всех о том, что здесь его территория. Из-под левой коленки Риты катится капелька пота. Она только теперь замечает, что у нее дрожат руки.

Хотя Рита приложила все усилия, чтобы скрыть это от Джинни и детей, она запаниковала с того самого момента, как они свернули на лесную дорогу, – почти через пять часов после отъезда из Лондона. Дело не только в том, что Рита боится угробить своих драгоценных пассажиров. Время от времени ее и впрямь подводило зрение – мешали зеленые исполины, закрывавшие небо, и мысль о том, каким твердым может быть ствол дерева, если врезаться в него на скорости пятьдесят миль в час. Теперь, когда они благополучно пережили путешествие, она прикрывает рот рукой. Все происходит слишком быстро. Как, черт возьми, она оказалась здесь? Не где-нибудь, а в лесу! Она ненавидит леса.

Рита планировала поработать няней в Лондоне.

Четырнадцать месяцев назад она оказалась там впервые в жизни. Но как долго Рита о нем мечтала, представляла, какой станет, когда окажется там, вдали от Торки и своего прошлого. А городское семейство – прямо как Дарлинги из «Питера Пэна» – примет ее как родную. Они будут жить в высоком теплом доме, где нет пожирающего монетки счетчика электричества, как в домике старой Нэн. У нее появится своя спальня со столом и полкой, может, даже с видом на бурную городскую жизнь. А мать семейства будет… Ну, просто идеальной. Деликатной, доброй, мягкой. Утонченной. С крошечными мочками ушей и порхающими, словно птички, руками. Как ее собственная мать, которую Рита смутно помнила. Словом, все то, что она потеряла в аварии – и с тех пор в глубине души стремилась вновь обрести.