Стеклянный Дворец (ЛП)

- Это вчерашний калаа, - тронула ее за локоть Эвелин. - Возьми.

Раджкумар нырнул обратно в тень, он остался не дальше чем в десяти футах от Долли, шагая рядом под покровом ночи. Она открыла сверток и уставилась на конфеты, а потом подняла его, предлагая идущему рядом солдату. Тот улыбнулся и покачал головой в дружеском отказе. Кто-то заговорил по-английски, и солдат засмеялся. Некоторые девочки тоже смеялись, включая Долли.

Раджкумар был поражен, даже разгневан. Что вытворяет Долли? Зачем она отдает эти с таким трудом добытые сладости тому самому человеку, который ведет ее в плен и изгнание? Но потом первое ощущение предательства медленно сменилось облегчением, даже благодарностью. Конечно, именно так она и должна поступить, Долли делает именно то, что нужно. Какой прок этим девушкам устраивать бесплодную демонстрацию своего негодования? Как они могут преуспеть в сопротивлении, когда сдалась вся армия королевства? Нет, лучше переждать, а тем временем улыбаться. Так Долли сможет выжить.

В полумиле от форта солдаты устроили посреди дороги кордон, чтобы сдержать толпу. Люди карабкались на деревья и собирались на крышах в поисках наблюдательных пунктов. Неожиданно Раджкумар наткнулся на сидящую на пеньке Ма Чоу. Она рыдала и в перерывах между всхлипываниями рассказывала всем желающим слушать историю своей встречи с королевой предыдущей ночью.

Раджкумар попытался утешить ее, ласково погладив по голове. Он никогда не видел, чтобы взрослый человек так рыдал. Что она оплакивает? Он поднял глаза на окружающие его лица, словно в поисках ответа. И только тогда заметил, что многие тоже плачут. Он был так поглощен попытками не отстать от Долли, что не обращал внимания на окружающих. Теперь, поглядев по сторонам, он увидел на каждом лице слезы.

Раджкумар узнал нескольких вчерашних мародеров, вспомнив, как они рубили мебель и выковыривали полы. Теперь те самые мужчины и женщины лежали в прострации, переполняемые горем, оплакивая потерю короля и рыдая в печали, которая казалась безутешной.

Раджкумар не мог постичь это горе. Он был некоторым образом созданием диким, не понимающим, что в некоторых местах существуют невидимые узы, связывающие людей друг с другом через то, что олицетворяет их общность. В Бенгалии, где он родился, эти узы были разорваны столетием покорности и более не существовали даже в воспоминаниях. Помимо уз крови, дружбы и внезапного взаимного притяжения Раджкумар не признавал никаких обязательств, ни верности, никаких границ для его права обеспечивать себя. Он сохранял привязанность и верность тем, кто заслужил это конкретным примером и доказав добрые намерения. Однажды доверившись кому-нибудь, он делал это от всего сердца, безо всяких невысказанных условий, которыми люди обычно ограждают себя от предательства. В этом он тоже был похож на создание, вернувшееся к привычкам дикаря. Но существование мира привязанностей, не имеющих отношения ни к нему, ни к его насущным нуждам, он понять не мог.

По толпе пробежал наполненный мукой шепот: пленники сошли из повозок и поднимаются на корабль. Раджкумар быстро запрыгнул на ветки ближайшего дерева. Река была далеко, и он мог лишь разглядеть пароход и вереницу фигурок на сходнях. Невозможно было различить, кто есть кто. Потом судовые огни потухли, и пароход растворился в темноте.

Тысячи людей в ту ночь не спали. Пароход назывался "Тоория", солнце. На заре, когда небо над холмами посветлело, он исчез.

Глава пятая

Проведя пять дней на Иравади, поздно вечером, почти в темноте, "Тоория" выскользнула в реку Рангун. Она встала на якорь посередине реки, на приличном расстоянии от оживленных доков.

При первых лучах следующего дня король поднялся на палубу с позолоченным биноклем французского производства - ценной фамильной реликвией, когда-то принадлежащей королю Миндону. Старый король любил этот бинокль и всегда носил его с собой, даже в зале Аудиенций.

Стояло холодное утро, и от реки поднимался густой туман. Король терпеливо подождал, пока солнце выжжет дымку. Тогда туман слегка поредел, он поднял бинокль. И вот, неожиданно он увидел зрелище, которое жаждал увидеть всю свою жизнь: громаду пагоды Шведагон, даже крупнее, чем представлял, ее хти прорезал небо, пагода словно плыла над туманом, сияя в лучах зари. Он сам работал над ее хти, собственными руками золотил шпиль, накладывая друг на друга золотые листочки. Отлил хти сам король Миндон, отправив его в Шведагон на королевской барже. Тогда Тибо был послушником в монастыре, и все, даже старшие монахи, соревновались друг с другом за честь работать над хти.