Стеклянный Дворец (ЛП)

- Ничего-то ты не понимаешь, дубина калаа. Он христианин. Каждый раз, когда он ко мне приходит, потом ему приходится идти в церковь, молиться и просить прощения. Думаешь, я хочу выйти замуж за такого человека? - она подхватила половник с земли и затрясла им в сторону Раджкумара. - А теперь возвращайся к работе, или я поджарю твою черную рожу в масле.

Через несколько дней Сая Джон вернулся. Он снова поприветствовал Раджкумара на ломаном хиндустани:

- Кайса хай? Суб кучх тик-таак?

Раджкумар принес ему миску с лапшой и стоя смотрел, как Сая Джон ест.

- Сая, - наконец спросил он по-бирмански, - как вы научились говорить на индийском языке?

Сая Джон поднял на него глаза и улыбнулся.

- Я его выучил еще ребенком, - сказал он, - потому что я, как и ты, сирота, подкидыш. Меня воспитали католические священники в городе под названием Малакка. Они приехали отовсюду - из Португалии, Макао, Гоа. Они дали мне имя - Джон Мартинс, хотя потом оно стало другим. Они называли меня Жоао, но позже я сменил это имя на Джон. Они говорили на многих языках, эти священники, и от гоанцев я научился нескольким индийским словам. Когда я подрос и смог работать, то поехал в Сингапур, где некоторое время служил санитаром в военном госпитале. Солдаты в большинстве своем были индийцами, они задавали мне тот же вопрос: "Как вышло, что ты, носящий христианское имя и выглядящий как китаец, говоришь на нашем языке?" Тогда я объяснил им, как это произошло, а они засмеялись и сказали: "Ты дхоби ка кутта - собака того, кто стирает белье - на гхар ка на гхат ка - не принадлежишь ни земле, ни воде", и я ответил: "Да, такой я и есть", - он засмеялся с заразительной веселостью, и Раджкумар к нему присоединился.

Однажды Сая Джон привел в закусочную сына. Мальчика, выглядящего не по возрасту уверенным, симпатичного ребенка семи лет с живыми глазами, звали Мэтью. Он только что приехал из Сингапура, где жил в семье матери и учился в известной миссионерской школе. Пару раз в году Сая Джон привозил его на каникулы в Бирму.

Только начался вечер - самое напряженное время в закусочной, но в честь гостей Ма Чоу решила ее закрыть. Она отвела Раджкумара в сторонку и велела его взять Мэтью на прогулку, на час или около того. С другой стороны форта находился пве [4], мальчики могли бы повеселиться в ярмарочной суете.

- И помни, - и тут она яростно и бессмысленно замахала руками, - ни слова о...

- Не беспокойся, - Раджкумар одарил ее невинной улыбкой. - Я ничего не расскажу о ваших уроках.

- Идиот калаа, - она стукнула его кулаком по спине, - Убирайся отсюда.

Раджкумар переоделся в хорошую лонджи и потрепанную безрукавку, которые дала ему Ма Чоу. Сая Джон всунул ему в ладонь несколько монет.

- Купи что-нибудь вам обоим, и ведите себя хорошо.

По пути к пве их привлек продавец арахиса. Мэтью проголодался и настоял, чтобы Раджкумар купил им обоим по горсти орехов. Они сели на берегу рва, опустив ноги в воду и разбрасывая вокруг ореховую скорлупу.

Мэтью вытащил из кармана листок бумаги. На нем был рисунок - повозка о трех колесах на тонких спицах - два чуть большего размера сзади и одно поменьше спереди. Раджкумар, нахмурившись, уставился на рисунок: это выглядело как открытый экипаж, но без оглоблей для лошади или быка.

- Что это?

- Экипаж с мотором.

Мэтью всё подробно объяснил - небольшой двигатель внутреннего сгорания, вертикальный коленчатый вал и горизонтальное маховое колесо. Он рассказал, что механизм обладает силой лошади и может развивать скорость до восьми миль в час. Его продемонстрировал в Германии Карл Бенц в нынешнем, 1885 году.

- Однажды, - тихо произнес Мэтью, - у меня будет такой, - в его голосе не звучало хвастовство, и Раджкумар не сомневался в этих словах ни минуты. Он был впечатлен, что ребенок такого возраста прекрасно разбирается в столь странном предмете.

Потом Мэтью спросил:

- Как ты оказался здесь, в Мандалае?

- Я работал на лодке, сампане, как те, что ты видишь на реке.

- А где твои родители? Семья?

- У меня их нет, - Раджкумар помолчал. - Они умерли.

Мэтью раскусил зубами ореховую скорлупу.

- Как?

- Была лихорадка, такая болезнь. В нашем городе, Акьябе, многие умерли.

- Но ты выжил?

- Да. Я заболел, но выжил. Единственный из всей семьи. У меня был отец, сестра, брат...

- И мама?

- И мама.

Мать Раджкумара умерла в сампане, привязанном в заросшем мангровыми деревьями устье реки. Он помнил узкий, как туннель, камбуз на лодке и крышу из тростинка и соломы, а в голове у матери, на одной из поперечных досок палубы, стояла масляная лампа. Она мерцала желтым светом в ореоле роящихся насекомых. Ночь была тихой и безветренной, и мангровые заросли со своими влажными корнями росли густо, заслоняя от легкого бриза, покачивающего суденышко между двумя грязевыми отмелями. Но всё равно во влажной темноте вокруг лодки было что-то безжалостное. Время от времени Раджкумар слышал всплеск, когда в воду падал стручок с семенами или скользила в иле рыба. В похожем на нору камбузе сампана было жарко, но его мать дрожала. Раджкумар обшарил лодку и накрыл мать найденной одеждой.