Стелла

Лорд Лейчестер был весь в огне, когда поднимался по холму в Холл, и, несмотря на это, он промок до нитки. Он был в огне любви. Поднимаясь по склону, он клялся себе, что нет никого, похожего на его Стеллу, никого более красивого, милого и чудесного, чем темноглазая девушка, которая украла у него сердце той лунной ночью на аллее.

И он также поклялся, что больше не будет ждать бесценного сокровища, изысканного счастья, которое лежало в его руках.

Его огромное богатство, его освященный временем титул казались ему пустяком по сравнению с мыслью о том, чтобы обладать первой настоящей любовью в своей жизни.

Он довольно серьезно улыбнулся, представив гнев своего отца, тревогу и отчаяние своей матери и горе Лил, дорогой Лилиан; но это была улыбка, хотя и серьезная.

– Они справятся с этим, когда однажды все будет сделано. В конце концов, если не считать того, что у нее нет ни титула, ни денег, ни того, ни другого, кстати, не требуется, она такая восхитительная невестка, о какой только может мечтать любая мать или отец. Да, я сделаю это! Но как? Вот в чем вопрос. В наши дни нет Гретна -Грина, – с сожалением размышлял он. – Хотел бы я, чтобы они были! Поездка до границы, с моей любимой рядом, прижимающейся ко мне всю дорогу со смешанной любовью и тревогой, стоила бы того, чтобы поехать. Есть всего несколько отдаленных мест, где они о нас, Уиндвардах, не слышали. Ей-богу! – пробормотал он, слегка вздрогнув. – Есть специальная лицензия. Я почти забыл об этом! Это из-за того, что я не привык быть женатым. Специальная лицензия! – и, глубоко задумавшись, он добрался до дома.

Вечеринка в Зале теперь действительно была очень небольшой, но леди Ленора и лорд Чарльз все еще оставались. Ленора раз или два заявляла, что ей пора идти, но леди Уиндвард умоляла ее остаться.

– Не уходи, Ленор, – сказала она с мягким значением. – Ты знаешь … ты должна знать, что мы рассчитываем на тебя.

Она не сказала, с какой целью рассчитывала на нее, но Ленора поняла и улыбнулась той слабой, милой улыбкой, которая составляла одну из ее прелестей.

Лорд Чарльз остался, потому что Лейчестер все еще был там.

– Конечно, мне следует уехать, леди Уиндвард, – сказал он, – вы, должно быть, от души устали от меня, но кто будет играть в бильярд с Лейчестером, если я уеду, или кто будет следить за ним, разве вы не понимаете?

И поэтому он остался с одним или двумя другими, которые были только рады остаться в Зале, подальше от лондонской пыли и суматохи.

Все прекрасно понимали, что лорда Лейчестера следует считать совершенно свободным агентом, свободным приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, и на него никогда нельзя было рассчитывать; они были так же удивлены, как и удовлетворены, если он присоединялся к ним в поездке или прогулке, и никогда не удивлялись, когда он исчезал, не предоставив никакого ключа к своим намерениям.

Леди Уиндвард переносила все это очень терпеливо; она знала, что леди Лонгфорд сказала чистую правду, что бесполезно пытаться его прогнать; но она все же сказала несколько слов старой графине.

– Здесь что-то не так! – сказала она со вздохом, и старая графиня улыбнулась и показала свои зубы.

– Конечно, моя дорогая Этель, – возразила она, – всегда так, когда дело касается его. Он замышляет какое-то зло, я так же убеждена в этом, как и ты. Но это не имеет значения, все придет в свое время.

– Но будет ли? – со вздохом спросила леди Уиндвард.

– Да, я так думаю, – сказала старая графиня, – и Ленора согласна со мной, иначе она бы не осталась.

– Очень мило с ее стороны, что она осталась, – со вздохом сказала леди Уиндвард.

– Очень!– с улыбкой согласилась пожилая дама. – Это обнадеживает. Я уверена, что она не осталась бы, если бы не видела оправдания. Да, Этель, все будет хорошо; он женится на Ленор, вернее, она выйдет за него замуж, и они остепенятся, и я не знаю, просила ли ты меня стать крестной матерью для первого ребенка.

Леди Уиндвард старалась чувствовать себя ободренной и уверенной, но ей было не по себе. Она была удивлена, что Ленор все еще оставалась. Она ничего не знала о той встрече гордой красавицы с Джаспером Адельстоуном.

И Ленор! С ней произошла большая перемена. Она сама едва могла это понять.

Ночью, когда она сидела перед своим бокалом, пока ее горничная расчесывала длинные локоны, которые падали на белые плечи, как струйка жидкого золота, она спрашивала себя, что это значит? Неужели это правда, что она была влюблена в лорда Лейчестера? Она не была влюблена в него, когда впервые вошла в Зал. Она бы с улыбкой отвергла это предложение, если бы кто-нибудь сделал его, но теперь, что это было с ней сейчас? И когда она задавала себе этот вопрос, багровый румянец окрашивал прекрасное лицо, а фиалковые глаза сверкали смешанным стыдом и презрением к себе, так что служанка с удивлением смотрела на нее из-под почтительно опущенных век.