Стена плача

- Потом это стало для меня театром, игрой. Мне было любопытно следить за людьми через стекла прицела - немое кино. Как они ходят, едят, целуются, спят - нездоровое, я скажу, любопытство. Сдерживая дыхание, как последний подонок, лежишь где-нибудь затаившись, выжидаешь момент, затем - бац! Конец фильма. Ты сценарист, режиссер и продюсер, и даже киношник, впрочем, только киношник, ты ведь только крутишь кино, давая возможность главному герою доиграть свою роль, а потом - тушишь свет. Все. Все! И выходит, что главный герой-то не он, а ты, главный - ты! Это радует... И знаешь, - ничего личного. Просто игра. Кино.

Юра снова умолк, снял очки и, держа их на весу двумя своими белыми холеными пальцами скрипача, закрыл глаза. Он зевнул и как будто уснул на секунду. Затем спросил:

- Ты женат, дети есть?

- Все в порядке, - сказал я.

Он снял ноги со стола, надел очки и, еще раз зевнув, теперь выполз из кресла и, наконец, прикурил сигарету.

Я пытался напомнить ему о подкопе, которого мы так и не совершили, он не слышал.

- Что ты сказал? - спросил он, выпустив струю дыма в потолок.

Я тоже закурил.

- Человечество, - сказал Юра, не дождавшись от меня ответа, - чересчур увлеклось металлом и порохом. А надо бы генами и навозом.

Я так и не понял: при чем тут навоз?

Глава 10

- От комплексов всякой вины мне помогли избавиться Ницше и Шопенгауэр. Ты читал, конечно, «Луну и грош»! Помнишь там Стрикленд-Гоген заявляет, что... Нужно было поменять себя, переступить через свои принципы, совковое воспитание и все эти слезливые сопли. Не могу сегодня сказать, что послужило последней каплей, но и я уже был готов стать на путь совершенства. Иисус говорит: «И оставьте мертвым погребать своих мертвецов». Я оставил все...

- Я слышал, что ты...

- Да, я решился и на такое. Пойми: я жил без всякой опоры, шел по миру без компаса...

Я не решился спросить, на что он решился.

- За голову какого-то быдла давали хорошие деньги, я согласился и через неделю купил себе новенький «БМВ». Вскоре деньги уже гонялись за мной, у меня появилось право выбора не только мишени, но и места под солнцем. Ты не можешь представить себе, в каком котле я варился. С одной стороны солнце, море, коралловые рифы и пальмы... Это был маленький рай! Но с другой - ощущение вечной погони... Казалось, что за тобой охотится весь мир. И вот совсем недавно на помощь пришли цифровые технологии. Они просто спасли меня от нервного истощения. Я устал жить в постоянном напряжении, и они меня здорово выручили. Я избавился от назофобии...

Это были красочные сочные фразы к собственному памятнику, который он лепил на моих глазах из глины воспоминаний. Я не успевал наполнять его стакан.

- А помнишь, как мы лечили тебя от аллергии, когда ты объелся дармовыми апельсинами на свадьбе у Стаса? - спросил я, чтобы дать ему передышку.

История с апельсинами вызвала у него лишь легкую усмешку.

Я успел заметить, что Юра теперь стал гораздо щедрее, денег не считал и, по-моему, стал даже мотом. Однажды он вылил в раковину едва откупоренную бутылку дорогого вина. Я не смог оценить этот жест.

- Ты позволяешь себе...

- Да, - сказал он, - я хорошо зарабатываю. Просто терпеть не могу это пойло.

А мне вино показалось прекрасным.

- Ты не ответил, - сказал я, - был еще банк?

- А ты прикинул, сколько тебе нужно денег для спасения твоего человечества? - неожиданно спросил он.

- Давай спросим.

Он недоверчиво посмотрел на меня, я взял телефон, набрал номер.

- Дэв, - сказал я в трубку, глядя исподлобья на Юру, - сколько нам нужно денег?

Дэвид ответил, я засмеялся. Мы поговорили еще минуту, и я положил трубку.

- Дэвид сказал, - сказал я, - что сумма пока не меняется - семь миллиардов. Еще два года тому назад ему нужно было только два. А сегодня - семь. Аппетиты растут.

- Кто такой Дэвид?

- Мой компаньон, Дэвид Линч. Тот, из Голливуда. Ты его знаешь по культовому сериалу «Твин Пикс». Знаешь?

- Твой компаньон?

- Это он считает, - сказал я, - что человечество, нашу цивилизацию, можно спасти трансцендентальной медитацией. Единственная революция, считает Дэв со своим гуру Махариши, это революция нашего сознания. Это верно.

- Что верно?

- Сознание. Совершенство. Это и есть вершина Пирамиды. Но есть еще и фундамент, и все остальное...

- Знаю, - сказал Юра, - я все это знаю.

- Да, - не обращая внимания на его слова, сказал я, - мы с ним вместе, в одной связке карабкаемся на эту вершину. Ему недавно стукнуло 59. Я подарил ему свою книжку и миниатюрную пирамидку. Из чистого золота.

- Что подарил?

- И Коля Любимов тоже с нами. Он уже академик, директор лаборатории нейрокибернетики Института Мозга России.

- Мозга России?.. Разве у России появился мозг?

- Да. Кофе будешь? Со льдом!

- Нет, плесни коньячку...

- Мы просто должны смириться со своими страданиями. Ради спасения мира.

- Ты думаешь, этот мир надо спасать? Разве он того стоит?

- Ты уже спрашивал. Он удивителен. Мы спасем его и сами спасемся.

- Единственное, что может меня спасти - это самоуважение.

Я согласно кивнул.

- Это - да, - сказал я, - этого нам недостаёт.

И мне подумалось: надо бы хорошенько ошкурить его.