Степан Бандера в поисках Богдана Великого

По приказу Коновальца Бандера и руководитель его боевиков Шухевич разработали план покушения на советского консула во Львове. Планировалось, что боевик-исполнитель должен был сдаться сам после убийства дипломата, чтобы на открытом судебном процессе рассказать на весь цивилизованный мир о причинах советского политического убийства.

Руководитель боевой референтуры Краевой Экзекутивы ОУН на Западно-Украинских землях Роман Шухевич объявил негласный набор исполнителей убийства сталинского дипломата, после которого совершеннолетнего боевика ждала виселица, а несовершеннолетнего – пожизненное заключение.

Степан Бандера после десятков бесед с добровольцами отобрал для покушения восемнадцатилетнего перемышлянина Николая Лемика, ставшего «Семишиным», и получившего пистолет с несколькими десятками патронов для тренировочных стрельб.

21 октября 1933 года Лемик шел по львовской улице Набеляка-Котляревского к дому 22, и план помещений консульства и описание его самого прочно сидел у него в голове. Студент математического факультета Львовского университета Николай Лемик, проучившийся там всего две недели, шел убивать сталинского дипломата, чтобы этим взрывным актом заявить Европе и Голодоморе Сталина в Советском Союзе. Иного пути привлечь внимание мировой общественности к трагедии Восточной Украины, где миллионами ни за что, ни про что страшной смертью умирали дети, женщины, старики, ОУН найти не смогла, потому что его не было.

Лемик с пистолетом в кармане свободно прошел в советское консульство за разрешением выезда в СССР по приглашению сестры. В этот день прием посетителей вел не генеральный консул Г. Лапчинский, и не секретарь канцелярии, а другой, приезжий дипломат Алексей Майлов, о котором позже заговорили как о специальном уполномоченном ОГПУ – НКВД, который по личному поручению Сталина проверял деятельность советских представительств-посольств в Европе и специально приехал из Варшавы во Львов для противодействия протестам ОУН против Голодомора и сбора сведений о подпольной организации Коновальца.

Николай Лемик громко и четко объявил, что от имени ОУН карает агента Москвы за смерть миллионов украинцев от искусственного голода, вытащил пристрелянный пистолет и с двух метров выстрелом точно в лоб убил Майлова, после чего сдался полиции, не назвав себя до суда. По Львову тут же пошли провокаторские слухи, что он никому не сдавался, из консульства бежал и был арестован с помощью агента дифензивы в ОУН. Ордена и премии польские фальсификаторы из полиции, само собой, получили. Пилсудский, само собой, правду знал, но она его не интересовала. Дело житейское, как и разгром Польши в две недели в пыль вместе с ее фальсифицированной под получение орденов и чинов армией. Кажется, армия, содержащаяся за счет народа, должна его прикрывать от внешней угрозы? Конечно, должна, но только не пилсудская, которой это традиционно не по зубам. Жизни поляков не стоят фальсифицированного генеральского звания военачальника – никчемы, и это, конечно, ужасно, но только для тех, кто соблюдает общечеловеческие ценности. Если рот пошире раскрыть, то и шкура, глядишь, от жадности не лопнет. В Краю шутили. Что продажных пилсудчиков всегда можно было определить по постоянно раскрытым ртам.

Польские власти, очевидно, по просьбе из сталинского окровавленного вовсю Кремля, шум по львовскому убийству поднимать не стали, и уже через неделю после акта начали быстрый судебный процесс против Николая Лемика. Причем тут Голодомор, стрельнул с дуру, да и все. Бывает со всеми.

Замолчать акцию ОУН верным сталинцам не удалось. Не на того Бандеру напали.

Лемика демонстративно соглашались защищать все украинские адвокаты Львова. Суд допустил к защите троих, и студент-боевик с их поддержкой сразу же на всю Польшу и Европу заявил, что покушение на сталинского дипломата совершено как протест перед всем миром против ужасающего Голодомора на Восточной Украине, объявленном внаглую верными сталинцами сказкой с семью миллионами трупов.

Во время совсем короткого процесса адвокаты раз за разом методично ставили вопросы о Голодоморе и репрессиях в сталинском СССР, постоянно привлекая к ним внимание международных журналистов, а польский, справедливый, как и вся варшавская вертикаль власти, судья раз за разом эти вопросы методично отклонял, но которые стараниями Краевой Экзекутивы все же в газеты попали.

Адвокаты говорили об убийственном сталинском Голодоморе, польский судья криком запрещал рассказывать им о голоде на Украине, и это позорное зрелище действия ангажированной до омерзения польской судебной системы тоже стараниями ОУН попали в ужаснувшиеся европейские газеты. Расстроившаяся от все же возникшего международного скандала польская полиция, отчетливо поняв, что в этот раз незаслуженных наград не обломится, открыла стрельбу по организованным Степаном Бандерой у здания суда одиночным пикетам, с расстояния в десять метров по пикетчикам не попала, но случайную прохожую, конечно убила, и этот международный позор привел в ярость даже Пилсудского, хотя это было почти невозможно.