Степан (сборник)

Первым симптомом катаклизма стал годовой статотчет по демографическому состоянию города. Этот отчет настолько поразил самое главное статистическое управление там, наверху, что его вначале вернули как ошибочный, а затем приехало несколько комиссий перепроверять эти данные, не лезущие ни в одни указания и директивы по данным.

А дело было в том, что в городе резко упал процент смертности, и не на несколько маленьких процентов, а сразу на всю сотню.

Люди почти совсем перестали умирать.

Всех словно громом поразило. Все замерли. Потом потихоньку зашевелились. Для порядка вначале сняли начальника местного статуправления – за развал статистической работы. Затем на всякий случай уволили пару главврачей, всех заведующих моргами и почему-то начальника центральной базы стеклотары. Срочным порядком провели сто пятьдесят открытых и тридцать два закрытых совещания.

А тем временем приехало несколько совсем уж солидных комиссий, сняли еще пару главврачей, всех директоров домов престарелых и опять зачем-то только что назначенного начальника базы стеклотары (это уже, наверное, нарождалась традиция). Затем прошли несколько профсоюзных конференций и как итог – большой городской актив.

Актив прошел хорошо: выступили три брюнета, два блондина, один рыжий, две штамповщицы и один сталевар. А еще заслуженная пенсионерка семидесяти двух лет, с почином: умереть сразу же после этого эпохального актива.

Ей горячо аплодировали, дружно голосовали за почин, но жители города умирать так и не хотели.

Город не выполнил и многие иные показатели: по сдаче металлолома, например, сбору макулатуры, реализации вино-водочных и табачных изделий.

В общем, город еще не созрел, чтобы выходить на первые места по каким-либо показателям даже в нашей стране, а тут попахивало мировой ареной. Как бы не вышло мирового скандала. А скандал назревал.

Уже был один телефонный звонок с самого почти верху: мол, что у вас там делается; не владеете, мол, вы, товарищ, ситуацией; не ошиблись ли, мол, мы при назначении.

И неведомо, чем бы все это кончилось, если бы бдительное око неких компетентных органов, вдруг как-то в полдень не обнаружило тайную причину потрясений.

Оказывается, в городе сложились столь высокие цены на захоронения, что не позволяли совестливым патриархам фактом своей смерти разорять любимых детей.

Разразилась буря.

Но отдел захоронений быстренько сократился, и все постепенно затихло. Цены упали, статистика выросла. И теперь почти ежедневно можно было видеть радостные лица усопших, шествующих в последний путь под траурный марш бессмертного Бетховена.

С тех пор в городе наступила эра цветоводства, не менее, впрочем, доходная, чем эра рокфеллеровских захоронений. И все было тихо.

Ведь мы уже говорили выше: никаким переменам не дано поколебать издавна отлаженную систему в этом славном управлении.