Степи Евразии в эпоху средневековья

Типичным памятником смешивающегося тюркского и самодийского населения XI–XII вв. является Осинковский грунтовый могильник в предгорьях Алтая, расположенный на правом берегу р. Оби, вблизи д. Камышенки, между Барнаулом и Бийском [Савинов Д.Г., 1971а, б]. На нем вскрыто 77 погребений, большинство которых принадлежит к XI–XII вв. и только несколько относится к VIII–IX вв. и монгольскому времени. Погребенные лежали в неглубоких ямах на спине, в вытянутом положении, головой на север и северо-запад, в деревянных рамах с продольным или поперечным перекрытием. Покойников сопровождал многочисленный инвентарь: железные и костяные наконечники стрел, сложные луки, от которых сохранились костяные накладки, копья, кинжалы, ножи, тесла. В погребениях были найдены также пряжки и наборы блях от поясов, обломки зеркал, бусы из сердолика, халцедона, лазурита, серьги различных типов, детские игрушки, керамика и т. д. Встречены остатки женской одежды с нагрудником, богато украшенным бисером, перламутром, бусами из сердолика. В некоторых могилах находились сопроводительные захоронения собак и своеобразные браслеты из собачьих челюстей на ногах покойников [Савинов Д.Г., 1971а, с. 306]. Следует заметить, что сопроводительные захоронения собак неоднократно представлены в памятниках тюркоязычного населения горного Алтая и кимаков Прииртышья VIII–X вв. [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, с. 97; Арсланова Ф.X., 1969, с. 45, 49; Уманский А.П., 1970, с. 72]. Однако эта черта ритуала не является исключительно тюркской и нередко встречается в памятниках других этнических групп [Толстов С.П., 1935, с. 93; Чернецов В.Н., 1959, с. 147]. В Осинковском могильнике впервые для этого времени зафиксирована искусственная деформация черепов. По наличию своеобразной керамики, костяных наконечников стрел, отдельным деталям погребального обряда можно считать, что могильник принадлежал тюркизированному самодийскому населению Верхнего Приобья. К тюркским, южным элементам здесь относятся конское снаряжение, детали поясных наборов, железные наконечники стрел. В то же время отсутствие курганных насыпей и некоторые другие особенности погребального обряда и сопровождающего инвентаря отличают Осинковский могильник от Еловского и погребений на Чарыше и Узунтале VIII. Это не позволяет считать перечисленные памятники принадлежащими одной чисто тюркской этнокультурной группе.

Население, оставившее сросткинскую культуру, стало основой в формировании тюркоязычного населения западносибирской лесостепи, так же как кимако-кипчакские племена сыграли основную роль в образовании казахского народа.

К памятникам тюркоязычного населения Саяно-Алтая XI–XII вв. относится оригинальное погребение Л в Хушот-Худжиртэ в Монголии [Евтюхова Л.А., 1957, с. 217–220]. Основанием для датировки этого погребения служат удлиненные накладки со шпеньками [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, 4],имеющие аналогии в памятниках XI–XII вв. [Кызласов Л.Р., 1969, табл. III, 115

]. Захоронение в Хушот-Худжиртэ было совершено под четырехугольной каменной выкладкой размером 3,6×2,3 м. в могильной яме. Погребенный лежал в гробу, выложенном войлоком, на спине, в вытянутом положении, головой на запад. Параллельно ему, слева, с той же ориентировкой лежали голова и конечности коня. Инвентарь сравнительно немногочислен. На локте левой руки погребенного находился железный нож с деревянной ручкой в деревянных ножнах. Сохранились также большие куски одежды из шелковой ткани на подкладке из шелковой тафты. От узды в зубах коня сохранились двусоставные железные удила с большими кольцами [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, 14], а от седла — стремя с дужкой, в которой прорезана прямоугольная петля для ремня [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, 13

], костяная подпружная пряжка с двумя прорезями и железным язычком, конструктивно близкая пряжкам такого типа монгольского времени [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, 11], железные седельные кольца для приторочивания [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, б], которые появились в IX–X вв. [Кызласов Л.Р., 1960 г., рис. 6, 9

] и продолжали использоваться вплоть до XIV в. [Максимова А.Г., 1965, табл. II, 10]. От сбруи сохранились также круглые небольшие железные пряжки, кусок ремня с бронзовыми бляшками [Евтюхова Л.А., 1957, рис. 13, 12] и несколько бронзовых бляшек.

Погребения с костями конечностей и головой (чучелом) коня на Саяно-Алтае и прилежащей территории малочисленны. Самое раннее погребение с костями конечностей лошади относится к VIII–IX вв. (Овюр, курган 22) [Грач А.Д., 1968а, с. 106–107]. Захоронения с головой и конечностями лошади встречаются в кимакских погребениях IX–X вв. степных предгорий северо-западного Алтая (Гилево V, Корболиха VII). В XI–XII вв., кроме Хушот-Худжиртэ, они известны в лесном Среднем Приобье, на Басандайке, в районе Томска [Басандайка, 1947, табл. 31; 38; 42]. В основном все это богатые разнообразным инвентарем погребения.