Степная царица

Тщательно вымытые, они вылезли из бассейна, и их вытерли грубыми полотенцами, затем повели глубже в эту тюрьму. Они прошли помещение, где к стене были прикованы три женщины, карлик и Ки-Де. При виде своей царицы женщины и карлик бросились к ней настолько, насколько позволяли им их оковы, обрадованные тем, что она жива. Гирканиец остался мрачным.

Когда Акила говорила, подбадривая их, Конан не мог сдержать улыбки. Раздетые, отмытые от краски дикие воительницы оказались вполне симпатичными молодыми женщинами, хотя и не обладали мягкими очертаниями своих цивилизованных сестер.

Конана и Акилу отвели в несколько большее помещение, и там цепи их прикрепили к кольцам в противоположных стенах. Затем стражники развязали им руки и вышли. Потирая запястья, разминая пальцы, Конан и Акила огляделись вокруг. Свет падал только от пламени за дверью. При полностью натянутых цепях пленников отделяли друг от друга еще шага два.

Обследовав все, что можно, они сели на холодный каменный пол.

— Конан, неужели мы попали к сумасшедшим?

— Трудно сказать. Когда я первый раз в жизни оказался в городе, я подумал, что все люди там сумасшедшие, поскольку они очень сильно отличались от людей в деревне, в которой прошло мое детство. Конечно, жизнь в этом муравейнике любого сделает безумцем.

Акила подергала свою цепь:

— Я никогда не была связанной! Я должна выйти отсюда. — Голос ее выдавал то напряжение, которое она так долго сдерживала.

— Меня много раз сковывали. И если нет инструментов, бороться с железными цепями бесполезно. Настройся ждать. Готовься ухватиться за любую возможность, любую ошибку стражника. Я много раз возвращал себе свободу. Те, кто поддается отчаянию, кто теряет разум от ярости, никогда не совершат побег.

— Правда? — Слова киммерийца, казалось, воодушевили ее. — Тогда буду делать так, как ты говоришь. Хотя это трудно. Быть царицей, даже в изгнании, и вдруг подвергнуться такому обращению. Это причиняет большую боль моей гордости, чем солнце — моей коже.

— Это уже лучше. — Конан чуть заметно улыбнулся. — Иногда полезно закалять свою гордость в холодной воде.

— Моя царица! — Конан узнал голос Паины. — Ты меня слышишь?

— Да! — откликнулась Акила.

Она описала Паине положение, в каком находится, и передала ей совет Конана. Женщины были довольны тем, что с царицей все в порядке.

— Для чего, по мнению той злобной женщины, должны мы оказаться подходящими?

— Не знаю, — ответил Конан. Ему было смешно слышать, как одна воинственная женщина называет другую злобной. — Но не сомневаюсь, что скоро мы это узнаем. Меня больше интересует та вода.

— У нее действительно запах речной воды, непохожий на запах воды из родника. Откуда здесь, в центре пустыни, речная вода?

— Только из одного места. Из-под земли. Это может дать нам шанс для побега. И еще одно: у стражницы, которая вела меня, был стигийский меч. Это означает, что эти люди имеют какой-то контакт с внешним миром. Топорики, кажется, тоже стигийские.

— Может быть, оружие очень старое.

— Возможно, но ножны меча отнюдь не старые. Они из кожи и украшены стигийским рисунчатым письмом.

Акила пожала плечами:

— Что это нам дает? Та женщина сказала, что сюда забредают изнемогшие от жары кочевники и умирают здесь. Может, с ними попал сюда и меч.

— Может быть, — согласился Конан. — Но помни то, что я тебе сказал, лови возможность. Любой обрывок знаний может помочь нам выбраться отсюда. Здесь где-то есть река, а через Стигию протекает самая большая река в мире.

— Если мы выберемся из этой проклятой тюрьмы, ты сможешь найти дорогу на поверхность?

— Да, — не колеблясь, ответил Конан. — Я всегда помню, где я проходил.

Акила кивнула:

— Я тоже выросла на земле без столбов с указателями, где не очень-то много ориентиров и где, для того чтобы выжить, надо иметь чувство направления. Но я никогда не оказывалась в таких норах. Здесь нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Нет даже ветра.

Киммериец видел, что катастрофические происшествия последних нескольких дней сломили ее железную самоуверенность.

— Я не зря провел много времени среди Пустошей Пиктов и в джунглях на юге. Город, даже подземный, — это такие же джунгли.

— А что ты думаешь о тех факелах, что горят без дыма? Это колдовство?

— Я таких никогда не видел, — признался он, — но почему-то мне не кажется, что они колдовские. Когда нас вели сюда, я заметил, как раб прочищал один факел, будто масляную лампу. Вероятно, там горят невидимые пары. Я видел, как алхимики поджигали такие пары у себя в лаборатории, и все наблюдали, как горят пары, выходящие из печей углежогов.

— Да, — сказала она неуверенно, — может быть, и так. Но все равно мне это не нравится. — Акила помолчала некоторое время, затем спросила: — Как давно мы встали? В этом подземелье я никак не могу определить время.

— Не могу сказать ничего определенного, — ответил киммериец, зевая, — но думаю, что сон нам обоим не помешает.

Они легли, и Акила сказала:

— Они так тщательно нас вымыли, и я уже думала, что нам предоставят хорошую постель.

Конан рассмеялся: