Степная царица

— Почему-то мне не кажется, что все это из-за того, что они нас вдруг полюбили, — произнес киммериец, позвякивая своей цепью. — Но не могу пожаловаться на их целебную мазь. — Порезы от когтей на боках уже исчезли, а боль от них прошла совершенно. Он пошевелил плечами и руками и не почувствовал никакой боли в мышцах. — Эти люди — ни с кем не сравнимые целители.

— Может быть, поэтому такие выродки и выживают, — сказала Акила, скривив рот.

Вблизи послышалось всхлипывание.

— Твои женщины обычно не так чувствительны, — заметил Конан. — Что их беспокоит?

— Паина! Экун! Ломби! — крикнула Акила. — В чем дело?

— Моя царица! — проскулила Паина. — Эти муравьи не рассказали тебе еще, что они собираются с нами сделать?

— Они собираются нас съесть? — спросил Конан. — Вполне могу понять их желание сменить рацион питания после всех этих грибов.

— Моя царица! — сказала Ломби, не обращая на слова киммерийца никакого внимания. — Они хотят при помощи нас размножаться. Тот мужчина, Аббад, заявил, что собирается лично сделать первую партию щенят! Это будет пыткой!

— И они хотят, чтобы ты была племенной кобылой, — добавила Экун. — А большого киммерийца сделают осеменителем!

— Ну что же, в этом есть смысл, — невозмутимо проговорил Конан. — Мы все видели, как они выродились здесь под землей за столько поколений. Такой ценный племенной материал, как мы, не часто им попадается.

— Уж ты-то можешь быть спокоен! — крикнула Акила. — Ты этим и так наверняка занимаешься между войнами! Другое дело мы! Мы принадлежим народу женщин!

— Не говори глупостей. Ваше племя размножается так же, как и остальные, а не при помощи колдовства. Иначе вы давно бы вымерли.

— Да, но мы вступаем в связь лишь раз в году, соблюдая соответствующий обряд, и с мужчинами, избранными добровольно.

— По-моему, это очень скучно.

— Ах так, да ты полуживотное…

Им не дали продолжить спор появившиеся у дверей стражники. В низкую дверь камеры кто-то вошел.

— Приветствую вас, мой прекрасный племенной материал. — Это был Аббад, глаза у него горели под маской, когда он пожирал ими Акилу.

— Ты не получишь от меня ублюдков, насекомое! Я убью тебя одной рукой!

Он нежно погладил ее по щеке:

— Не давай поспешных обещаний. Ты знаешь, что мы очень умело обращаемся с цепями и кандалами. Я легко могу сделать тебя послушной и безопасной. На лице царицы отразился ужас, и Конан уже прикидывал расстояние, чтобы ударить ногой, но Аббад добавил: — Но тебе надо подождать. Сейчас моя царица хочет поговорить с этим. — Он показал рукой на киммерийца.

— Тот день, когда ты тронешь меня, будет днем твоей смерти, — сказала Акила, не обратив внимания на то, что Аббад только что дотронулся до нее. То, что она имела в виду, было достаточно ясно.

Аббад лишь рассмеялся и позвал стражу.

— Отведите мужчину. Мне вам не надо напоминать о предосторожностях.

Отдав этот приказ, он снова нырнул в дверь. Киммерийца вновь тщательно связали и повели. Акила молча поглядела на него, и он улыбнулся ей в ответ, но на душе у него было совсем невесело. Конану и самому не нравилось, что к нему относятся, как к племенному быку. Свободный воин сам выбирает себе удовольствия. Хотя нельзя отрицать, что сейчас он не свободен. И его ли вина, что эта проклятая женщина так разборчива в мужчинах?

Стражники вели его путем, который местами был Конану уже знаком, а местами еще нет. Постепенно у него начал вырисовываться план этого странного подземного города. Теперь киммериец чувствовал, что сможет неплохо в нем ориентироваться. Ему надо было узнать лишь одно: где река?

Когда они вошли в покои Омии, его отвели в комнату с потолком, затянутым шелком и с шелковыми занавесками на стенах, богато украшенными вышитыми узорами, какие можно было всюду встретить в городе и наверху, и под землей. Пол устилали шелковые ковры и подушки.

Вошла Омия в маске и в шелковой накидке.

— Отпустите его, приказала она стражникам. — Вначале развяжите.

— Но ваше величество… — начал было возражать командир стражников.

— Он не причинит мне вреда. Друзья его под замком, и он не знает города, а наверху его ждет лишь пустыня. Я думаю, он сам понимает, что глупостей делать не следует.

Стражники неохотно принялись развязывать пленника. Закончив, они поклонились и вышли.

— Ты сумасшедшая, — сказал Конан, потирая запястья. — Почему ты думаешь, что остальные так мне дороги, что я ценю их больше свободы?

— Я видела, как вы ведете себя вместе, — ответила она совершенно спокойно. — Три женщины поменьше явно привязаны к большой женщине, и на арене сегодня вы защищали друг друга так, как будто у вас одно сердце.

— Так поддерживают друг друга все воины.

— Нет, — сказала она, небрежно улыбнувшись. — Так сражались карлик и мужчина повыше. Но ты и женщина дрались иначе. — Она хлопнула в ладоши, и вошла рабыня, неся поднос. На нем стояли два кубка, на которых осела роса. Омия взяла оба кубка, и рабыня ушла. — Выпей со мной.

Она протянула Конану кубок.