Степной рассвет

— Ты меня не агитируй! Я за наш фильм сам всем глотки перегрызу! Просто устал я, да и тревожно мне что-то… Сам бы вон как я покрутился на этом крылатом реквизите. А? Не желаешь?! Кверху ногами, когда весь обед из тебя наружу просится. Или в дыму снимать, когда глаза слезятся, так что с трудом актеров видно. Или может сам хочешь с парашютом падая этой ср.ной камерой трещать в сторону горящего самолета и стреляющего в тебя холостыми истребителя! А потом, вдобавок, еще и ночью монтировать все это когда глаза уже слипаются. У меня, Изька, иной раз даже в глазах темнеть начинает…

Усталые глаза режиссера и главного оператора этой «партизанской» по стилю съемки картины некоторое время буравили друг друга. Потом Чибисов сказал уже спокойнее.

— Устал я просто, Изька. Нет у меня, дружище, к такому привычки. Да и, между прочим, не учили нас во ВГИКе вот такому безобразию!

— Никого этому не учили. Вот я, к примеру, вообще собирался только документалистикой заниматься. А теперь вон, вместе с актерами реплики разучиваю. Да с костюмером каждый день ругаюсь. А еще перед начальством за каждый чих приходится отчитываться. Всем сейчас трудно, Вовка! Но я тебя очень прошу. Хочешь, на колени перед тобой встану?! Ну хотя бы до конца августа потерпи. Вот смонтируем пробную общую сборку и отдохнешь. Там уже точно все ясно станет. Понравится наверху картина, значит нам и ее доделать дадут, и на следующую деньги выделят. И вот ты тогда себе еще пару помощников выберешь. Прикинь, диплома еще нет, а ты уже главный оператор картины. Да не какой-нибудь, а многосерийной. А?

— Хм. А может это они мне, наоборот, начальство на шею посадят.

— Кто «они»? Если нам разрешат, то я буду решать кого брать, а кого нет. Ну еще Варламов, но он тебя менять не захочет. А вот если не разрешат… В общем, хватит уже траву жевать! Просто мы с тобой должны понимать, что это наш с тобой главный шанс, который выпадает раз в жизни. Прос.ем мы его, и сами будем в старости себе волосы рвать по всему телу. Ну, что скажешь, ренегат?

— Ладно, начальник. Ну хоть часов восемь я выспаться могу?

— Можешь. Завтра начнем с 11-ти. И очень тебя прошу не надирайся!

— Так и быть. Пивком сегодня обойдусь…

***

Пока особая эскадрилья заправлялась и наскоро зализывала раны перед новым вылетом, ночной бой подходил к концу. Через несколько часов после второго вылета «Кирасиров» прорвавшиеся на фланге танки с десантом на броне смогли оттеснить обороняющихся от спасительной переправы и по наполовину затопленным понтонам прорваться на восточный берег. Успех закрепила монгольская конница. Остатки обороняющихся в районе горы Баин-Цаган японских войск окончательно попали в окружение, но потребность в прикрытии авиацией плацдармов на восточном берегу только возросла.

Павла закончила крутить ручку уборки шасси, и прибавила газ. Ночь постепенно покидала заляпанное перистыми облаками монгольское небо. Самолеты набрали высоту. Со стороны фронта поднималось множество дымных столбов. Ветер ненадолго утих, открывая глазу эту рукотворную вулканическую деятельность. Подлетая к реке Павла огляделась. Справа на хвосте как привязанный чуть покачивался истребитель Бориса. Далеко в стороне, лидируемые звеном Кабоева, шли шесть пушечных «ишаков». И-14 летели немного выше. А километрах в трех впереди всех медленно приближалась догоняемая истребителями пятерка блиндированных штурмовиков. Они снова должны были первыми нанести удар. Южнее виднелась все еще обозначенная дымами горящих японских блиндажей, и коптящими сожженными коробками БТ-5, потрепанная японская переправа. Она давно уже была захвачена десантом, и сейчас по ней потоком шли свежие подкрепления к позициям десантников. И диверсанты особого отдела, и десантники, и танкисты с кавалеристами – все выполнили поставленную командованием боевую задачу. Потом станет известно, какой ценой достался этот успех в бою, но это потом. А пока последние части японцев на западном берегу уже попали в окружение, и постепенно добивались подошедшими советско-монгольскими полками и батареями. А на восточном берегу уже осторожно накапливались силы для следующего удара во фланг и тыл японской группировки. И хотя за рекой враг еще продолжал обороняться и даже вести обстрел переправы из орудий, но его контратаки по позициям десанта и переправившихся войск на время иссякли.

«Чтобы там ни было, а отработали мы не напрасно. Через день здесь, на восточном берегу, начнется совсем другая война. Ай да мы… Ай да мы все, не только те кто летал. Все».