Степные боги

Японец с палкой вдруг зашипел как змея и что было сил треснул Петькиного япошку по голове. От неожиданности тот крутнулся на месте, пытаясь, видимо, убежать от неизвестно откуда свалившейся на него напасти, но вместо этого так резко ткнулся головой в колени второго, что оба они свалились в траву и начали лупить друг друга, а от странной снежной бабы над лесом осталась одна башка. Как будто голова того самого летчика.

– Врежь ему! – кричал Петька, еще не очень сам понимая, кому из них он кричит. – Давай!

Потому что, с одной стороны, ему сильно хотелось, чтобы этот с котомкой получил за поруганную и украденную рубаху, но с другой стороны – это ведь он спас Петьку от одуревших вконец пацанов, а потом еще и вернулся, чтобы его перевязать. Впрочем, оба они были враги, и кто бы из них кому ни навалял – хорошо от этого должно было стать только Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

– Лупи его! – орал Петька, стараясь дотянуться до них пяткой и тоже треснуть кого-нибудь. – Мочи япошек! Даешь!

Он так долго ждал наступления на Квантунскую армию, что теперь ему казалось, будто вот оно, началось, и он тыкал и тыкал пяткой, сидя под своей сосной, то в одну, то в другую серую спину в зависимости от того, какая из них оказывалась ближе к нему.

– Вот они! – раздался вдруг чей-то громкий и наконец русский голос. – Я же говорил – он его найдет. Правильно, что взяли второго япошку.

На залитой лунным светом поляне появились две фигуры с автоматами на плечах, и Петька не столько узнал, сколько догадался, что это были те двое охранников, которых он встретил недавно у ворот лагеря и которых сердитый ефрейтор Соколов отправил ловить беглого японца.

Петька сильно обрадовался и хотел вскочить им навстречу, но не успел, потому что они сами уже подбежали к нему.

– Дяденьки… – сказал он, протягивая к ним руки.

Но они не обратили на него никакого внимания, а сняли свои автоматы и начали бить прикладами обоих японцев.

– Дяденьки… – повторил Петька, но солдаты его не слышали.

– Получи, сука, – говорил молодой, опуская приклад на плечи и голову закрывшегося руками Петькиного японца.

– Вот так, значится, – вторил ему седой, целясь своим прикладом беглому лекарю под ребра.

Тот японец, который был с палкой, потихоньку отполз в сторону, а Петькин продолжал закрываться от града тяжелых ударов, но не зажмуривался, а глядел почему-то все время на Петьку. Охранники лупили его, как бабы лупят белье на реке, а он все смотрел и смотрел и как будто ждал чего-то, но Петька не знал, чего он ждет, потому что сам бы он давно уже вскочил на ноги и убежал.

– Хорош, – сказал наконец седой, и оба охранника остановились.

Залитые лунным светом, они стояли, опираясь на свои «ППШ», тяжело дышали, как после игры в чехарду у себя в лагере, а тот японец, который был с ними, ползал по траве на карачках и что-то искал. Петька шевельнулся, собираясь подняться, и неожиданно нащупал в траве его палку. Секунду помедлив, он осторожно подтянул ее к себе, потом убрал за спину и, не оборачиваясь, затолкал как можно дальше в густой куст крапивы.

Глава 11

Хиротаро знал, кто сообщил лагерному начальству о его первой тетради, но не сердился на Масахиро за это. В каком-то смысле он даже был благодарен ему. То мгновение, когда он внезапно ощутил себя мертвым, стоя в неглубокой могиле младшего унтер-офицера Марута, не было для него ни новостью, ни откровением. Хиротаро уже давно считал себя умершим. Он, собственно, поэтому и начал вести свой дневник. Ему хотелось написать что-нибудь из мира теней, отправить сообщение живым, рассказать им о том, что, быть может, волновало уже только мертвых. Но Масахиро выдал его, и пришлось начинать все сначала.

Пока Хиротаро восстанавливал тетрадь, он снова почувствовал себя живым, и вот за это он был благодарен своему другу. Его ничуть не пугал мир ушедших, среди которых он видел много светлых и дорогих его сердцу теней, однако проснувшийся интерес к жизни вдруг совершенно по-новому согрел его и заставил прислушаться к запахам, краскам и звукам этого мира.

– Стоять, суки! – громко скомандовал седой охранник, останавливаясь рядом с японским бараком. – Ты пошел спать, а ты – с нами к ефрейтору! Живо!

Масахиро, сгорбившись, проковылял в барак, а Хиротаро покорно двинулся следом за охранниками в сторону каптерки.

Когда они подошли к тяжелой, обитой железом двери, седой охранник услышал что-то внутри и предостерегающе поднял руку.

– Тихо! – сказал он.

За дверью происходила какая-то возня. Оба охранника и Хиротаро стояли в темноте рядом с каптеркой, прислушиваясь к долетавшим до них звукам. Хиротаро не понимал, почему они не входят, но охранникам сейчас было не до него.

– Сказала нет, значит, нет… – бубнил женский голос. – Отцепись, кому говорю… Пошел, кобель драный!

За дверью что-то упало.

– Не даст ему больше Алена, – громко прошептал седой охранник. – Ей теперь офицеров подавай.