Стерва поневоле, или Инструкция по выживанию

— Ага, и именно для поцелуев он начал расстегивать ширинку своих брюк! — вот тогда я и закричала, что согласна, согласна на все лишь бы отпустил сейчас. И не могу сказать, что его мое «согласие» в тот момент обрадовало. Но отпустил меня, убрал «заморозку» и даже попытался помочь одеться. А меня все трясло, я не плакала, но и успокоиться не могла. Зажмурилась на несколько секунд, буквально вытравливая воспоминания из головы, глубоко вздохнула и посмотрела на Регейро. Что ж лишившись головы, по волосам не плачут. Пусть и станут вскоре всем известны подробности той истории, но сейчас молчать я не буду. — Мне было шестнадцать, Регейро, я просто медитировала в «мягком» зале за запертой дверью, и никак не ожидала нападения. — Больше я в том зале не медитировала никогда. Да и вообще медитировала только полностью уверенна в своей безопасности. По взгляду Аллитера осознала, что его «проняло», но все же закончила мысль. — Но даже тогда я понимала, что это место — взглядом обозначила какое, — вы используете не для поцелуев.

— Он… увлекся, — прошептал Регейро. Ещё пытается его оправдать?

— Нисколько не сомневаюсь, — протянула я со слабой улыбкой. А воспоминания сами, против воли, всплывали в голове: тогда я сама сначала думала, что Артем просто несколько раз поцелует, не добьется ответа и отстанет. И молчала, когда он меня целовал, сначала в губы, потом в шею, за ухом, опускаясь все ниже и раздевая меня по пути своих поцелуев. Когда он начал стягивать с меня брюки, я уже не молчала: просила его остановиться. А когда очередь дошла до трусиков, я уже готова была его умолять. Но он потянулся к ремню своих брюк, и тогда я согласилась на официальный статус его девушки. Главным образом, чтобы оттянуть момент первой близости с ним. Наверное, мой взгляд сейчас был особо красноречивым, раз Регейро не стал ничего уточнять.

— Я поговорю с Артемом, — прошипел Аллитер, сжимая кулаки.

— Зачем? — искренне удивилась я. Чтобы секундой спустя понимающе закивать и протянуть. — А… прости не сразу вкупилась, хочешь проверить мои слова. Удачи! Поверь, мне абсолютно фиолетово, подтвердит ли Артем мой рассказ, или соврет. — Аллитер удивился и пояснил.

— Ты не солгала, я знаю. И с Артемом я буду говорить на тему: как нельзя обращаться с девушками.

— А сам-то что лучше? — я подняла бровь, издевательски улыбаясь. — И не надо возражать, что все происходило в столовой, и ты просто хотел поцеловать. — я отвернулась: пусть обтекает. И сделав пару шагов вперед, уперлась рукой в секретарской стол и, всё также улыбаясь, язвительно протянула, глядя Луизе прямо в глаза. — Да-да, это просто сногсшибательная сплетня, и вы обязательно обсудите её всем преподавательским кружком за чашечкой чая. Это ведь так волнительно обсуждать, как шестнадцатилетняя девчонка не смогла отбиться от выпускника. — Надеялась ли я всерьез её заткнуть? Не знаю! Но, кажется, Луизу проняло. И тут весь кайф от этой мысли испоганил Аллитер.

— Если только хотя бы слово об этом разговоре сорвется с ваших губ, попрощаетесь с этим теплом местечком, — с угрозой сказал он. Ой, какие мы страшные в гневе! Я посмотрела Регейро в глаза и пренебрежительно фыркнула. Если он хотел таким образом показать, что пытается оберечь меня от слухов — он просчитался.

— А ну да, честь Рода, понимаю, — я закивала с чересчур понимающим видом. Только Регейро совершенно ничего не понимал и даже не пытался скрыть этого. — Попытка изнасилования несовершеннолетнего подростка, магически одаренного подростка — серьезное преступление. — всем известно, что шанс «перегореть» из-за серьезного стресса, есть не только у детей, но и подростков (да и вообще в любом возрасте). Поэтому пока крепнет психика у одаренных магией людей, их принято оберегать. Мы — надежда и сила Империи, мы её будущее (довольно редко у обычных людей рождаются одаренные дети). Надо ли говорить, что меня никто не пытался «оберечь» (хотя два года, вместо трех положенных, обучения в школе-интернате прошли довольно спокойно)? О своем даре я беспокоилась сама.

Регейро молчал, пораженно глядя на меня. Да, на Вигейро я могла заявить ещё тогда, но кто он — высокородный ублюдок, и кто я? Поэтому мы и играли в «добровольность», долгих несколько месяцев до его выпуска. И даже то, что декан на это время от меня отстал, как-то не особо радовало.

Мы с Регейро мерились взглядами целую минуту, а может и две. Потом он снова дернулся ко мне.

— Регейро, — предупреждающе прошипела я.

— Я хочу только запястья твои исцелить. — сказал он примирительно. Сам он уже и нос и губу себе исцелил. Я сама так рисковать не могу: ректор приказал не приводить себя в порядок, так что перетерплю.

— Обойдусь, — я пожала плечами. — Слишком дорого обходятся твои услуги.

— Я ничего не попрошу взамен, — прошипел он. Я приподняла бровь, и он пояснил. — Ты пострадала из-за меня.

— Ой ли? — ехидно протянула я. — И чем же эта ситуация отличается от пятничной?