Стервам слова не давали

«Осень стелет в ущельях туман,

Ханума ты моя, Ханума.

Боже мой, я схожу с ума.

Полюбил я тебя, Ханума.

Ты – мой опиумный дурман,

Я с тобой без вина пьян.

Свет ты мой и моя тьма,

Ханума ты моя, Ханума.

И вот однажды, – о небо мое!

Я с другим увидал ее, 

Он ласкал ее, обнимал,

Посадил на коня и пропал».(Ю. Гарин)

– Гремело из колонок музыкального центра на всю квартиру, поэтому в том, что Маша проникла незамеченной, не было ничего удивительного. Кроме самой песни, в квартире также можно было расслышать заунывное подпевание этим же словам, больше похожее на вой дикого зверя, явно перебравшего и явно голодного, короче, самого Фили. А в глубине квартиры, на полу под барной стойкой, постелив под мягкое место небольшой серый ковёр с длинным ворсом, сидел и сам хозяин квартиры, затягиваясь сигаретой. В свободной руке держал квадратной формы бокал из толстого стекла с коричневой, предположительно, алкоголь содержащей жидкостью. Одно его колено было поднято, на него и упиралась рука с сигаретой, второе же свободно лежало на ковре, с подвёрнутой во внутрь стопой. Между словами песни и в проигрыше Филя закрывал глаза и не дышал, и вообще, весь его внешний вид был показательным, но, к счастью, не свойственным для мужчины в привычной жизни.

– Я рыдал, как дитя, во тьме

По любимой моей Хануме.

И понял я под покровом тьмы:

Не видать мне моей Ханумы! – Запел он с новыми силами, и пьяно оглянулся, когда грохочущая музыка вдруг стихла, оставляя его наедине со своим воем.

– Филя, ты, Простофиля… совсем охренел, да?! – Подбежала к нему растрёпанная Машка и вырвала из рук окурок, гневно затушив тот о костяную пепельницу. – Год! Филя, год не курил, ты… ты вообще о чём думал?! Чем?!

– Мелкая, не бузи, давай, включи там… кнопочку…

– Да иди ты, кнопочка! Я тебе сейчас включу!

 Попыталась грубо растормошить пьяного друга, несколько раз пнула его острым мыском осеннего сапожка, но потерпела неудачу и оказалась зажатой в объятиях и сидящей на его коленях.

– Пусти! – Дёрнулась она. – Пусти, сказала. – И дёрнулась снова, попыталась отбиться, вывернуться, укусить Филю, но мужчина в несколько раз мощнее её лишь насмехался над жалкими трепыханиями этого воробышка.

– Маш, выпьешь со мной?

– С чего бы?

– За новую жизнь! – Воодушевлённо произнёс Филипп и залпом допил содержимое бокала.

– С чего бы она у тебя новая стала? Жениться собрался, что ли?

– Ага, на тебе. Только ты меня одна и понимаешь. Машка… – Зарылся носом во взлохмаченные волосы и вдохнул их запах. – Улицей пахнешь, свежестью…

– Хорошо, что не выхлопными газами и реагентами. – Маша всё же от Фили отслонилась, уселась напротив, отделила кусочек тонко нарезанной сырокопчёной колбасы и полностью положила его себе в рот, облизнув при этом кончики пальцев. – Слышь, Филя, я вообще-то по делу пришла. Ты как?

– Я лучше всех, но своё дело можешь засунуть… не в обиду сказано. Ничего сейчас не хочу, всё достало. – Тяжёлый выдох хорошо охарактеризовал состояние Фили на данный момент, но жалеть его не спешили.

– А если я скажу, что это связано с Ларисой?

 Филя недобрым взглядом окинул спутницу, зло оскалился, потянулся за бутылкой, но та вовремя успела ухватить её в свои цепкие ручки.

– Не дам, пока не выслушаешь. – Попыталась противостоять одиночному рывку за бутылкой Машка, но не рассчитала, завалилась на спину и оказалась придавлена тяжёлым мужским телом.

– Я уже всё забрал, – победно покрутил в руках добытую в схватке бутылку Филя, – поэтому слушать просто не вижу смысла.

– Ага, поэтому подвываешь под её любимую песню?

– Это и моя любимая песня, так что не угадала.

– Ну и ладно. И не стоит она этого. Завязывай. Курение – зло, пьянству бой!

– Не начинай… – Филя наполнил бокал, полурастаявшие кубики льда, постукивая о края стекла, поднялись наверх.

– А что тут начинать? Ни кожи, ни рожи, одни претензии и недовольства. Зря я на неё надеялась, оказалась ничем не лучше твоих шлюх.

– Не начинай! – Предостерегающе рыкнул Филя, скрипнул зубами и даже выпить не смог, так напрягся.

– Давай, ты ещё заступись за неё. Всё ей дал, всё! Проблемы её решал за свой счёт, никакой благодарности не видел, а как только высказал условие, так она, видите ли, обиделась. Стерва!

– Машка, или ты закрываешь рот, или можешь идти дальше. Я не хочу ничего слышать. Тем более о Ларисе. Тем более плохого.

– Да-а? А про то, что она за своего мексиканца замуж выходит, тоже не интересно? А ты здесь страдай… пей, кури, можешь ещё и колоться начать, кому это всё нужно, ей? Да она и забыла как звать тебя.

– Врёшь! – Схватил он девушку за предплечье, не контролируя силы и подтянул к своему лицу настолько близко, что можно было видеть черноту его глаз.