Стервы

— В чем дело? — спросила она, вдруг ощутив себя раздетой.

— Да ни в чем, — ответил он. — Абсолютно ни в чем. Просто у тебя такой вид…

— Сексуальный? Глупенький? Идиотский? — выпалила Глория, скрестив руки в попытке прикрыть сверкающее платье.

Джером медленно приблизился и остановился прямо перед нею. Взял ее за руки своими большими, сильными руками, в которых таилось что-то волшебное, как подумала Глория — музыка. Ей хотелось, чтобы эти руки играли на рояле только для нее, чтобы они держали ее всю оставшуюся жизнь.

— Я хотел сказать, что вид у тебя настоящий, не напускной. Не такой, как у девушки, которая играет в переодевание. — От его спокойного голоса у Глории закружилась голова. — Ты выглядишь шикарно. Уверенной. В чем-то даже опасной.

Глория вспомнила о сумочке и о том, что в ней лежит. А Джером упер руки в бока.

— Глория Кармоди, ты — самая настоящая бунтарка.

***

Глория помогла ему уложить одежду в чемодан, пластинки — в большой кофр, подождала, пока он обуется и застегнет пряжки на туфлях.

Сама не заметила, как ее палец скользнул по его безымянному, на котором ничего не было. Все так быстро получилось — она ведь не знала даже, станут ли они в Нью-Йорке жить вместе, не говоря уж о том, станут ли спать в одной постели. Глория не знала ни одной семьи, в которой супруги стали бы жить друг с другом до свадьбы — это было просто неслыханно. Особенно если учесть, что они даже…

— Что это с тобой? — Джером сжал ее плечи и легонько встряхнул.

— Ничего! — ответила она слишком быстро. Закрыла глаза, стараясь расслабиться в его объятиях. — Я просто волнуюсь — о том, что задумал Карлито, о том, чтобы не опоздать на поезд, о том, что ждет нас в Нью-Йорке. Обо всем.

— Не хотел тебе говорить, пока не приедем в Нью-Йорк, но, похоже, тебя необходимо подбодрить. Я побеседовал по телефону с одним приятелем, хозяином джаз-клуба в Гарлеме. Он собрался открыть новый музыкальный бар в Гринич-Виллидж, и ему как раз нужен «гвоздь программы». Так вот, он говорит, что обо мне немало толкуют в джазовом мире, вот он и предлагает мне выступать у него.

— Джером! Просто невероятно! — Глория не могла удержаться и обняла его. — Работа! Так сразу!

— Но главное еще впереди. Я рассказал ему о тебе.

— Обо мне? Зачем?

— Я ему сказал, — Джером нежно сжал ее руки, — что знаю одну рыжую звездочку, которая поет, как настоящий соловей. Знаешь, что он мне ответил? Что на чернокожего пианиста с классной белой певицей повалит весь Нью-Йорк. Говорит, им как раз такого и не хватает, чтобы оживить бары и клубы, встряхнуть их как следует.

Глория повисла на нем, повалила на диван и стала покрывать поцелуями.

— У нас все будет просто чудесно, — выговорила она, чуть отдышавшись и положив голову ему на грудь. Она слушала, как бьется его сердце — сильно, медленно, ровно. — У нас все будет просто чудесно.

— И сомнений нет! — Он погладил Глорию по спине. — А я действительно не был уверен в том, что ты сегодня придешь. Договорился с Верой, что она заскочит и проводит меня до вокзала, если ты не появишься.

— Эй, — вскинула голову Глория, — если уж мы собираемся ехать туда вместе, то ты должен верить мне. Я непременно отправлюсь с тобой в Нью-Йорк.

— Теперь не сомневаюсь, — сказал Джером. — Но в глубине души все-таки чувствую себя виноватым — вроде отбираю у тебя такую жизнь, которая тебе пристала, легкую жизнь, какой ты вполне заслуживаешь…

— Мы едем в Нью-Йорк, поэтому незачем стыдиться того, что мы вместе.

— Ну, там многое точно такое же, как и в Чикаго, — заметил Джером. — Люди точно так же поднимают брови, когда видят белую девушку с цветным парнем. И так же будут осуждать нас.

Он был прав, но Глорию это не волновало. Она снова поцеловала его.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— И я тебя люблю. — Он поцеловал ей оба глаза по очереди.

Она стала медленно расстегивать его рубашку.

— Глория, — ласково произнес Джером, — нам пора ехать. Что ты…

— Не нужно ничего говорить, — ответила она, расстегивая последнюю пуговицу. — Просто поцелуй меня.

Что он и сделал.

В последующие долгие минуты весь мир за потрескавшимися стенами квартиры, казалось, растворился, а поезд, отходящий в полночь, готов был ждать их до бесконечности.

***

В 22.16 они вышли на улицу и уложили вещи в машину. Стояла почти полная тьма. С неба падали легкие снежинки, а узкий серп луны тускло проглядывал сквозь бледно-желтую завесу туч. Джером закрыл багажник, и хлопок гулко разнесся по пустынной улице.

— Ты готов? Едем? — спросила Глория.

— Вполне готов… — Джером умолк, губы его округлились. — Погоди-ка, я кое-что забыл взять.

— А оставить нельзя? — нервно поинтересовалась Глория, взглянув на свои часики. — Ты ведь уже запер квартиру, а нам надо приехать пораньше…

— Это не займет много времени, обещаю, — проговорил он, быстро поцеловав ее в щеку. — Ты подожди здесь немного.

— Джером! — крикнула она вдогонку, но он уже бегом мчался по лестнице. Потом исчез внутри.