Стервы

— Я слов на ветер не бросаю, — предупредил Карлито.

Глория закрыла глаза. Она стала думать о Джероме, отгораживаясь от гама в баре, от табачного дыма и темноты, царившей за кулисами. Ей вспомнилась нелепая песенка времен Великой войны[90], и она запела — грустно, гортанным полушепотом:

Уложи все тревоги в заплечный мешок,А затемулыбнись,улыбнись.Если хватит огня на погасший бычок,

Значит, хватит улыбки на жизнь.Что толку бояться? Не поможет, дружок!Так что лучше давай-ка держись.Уложи все печали в заплечный мешок,А затемулыбнись,улыбнись.

В наступившей тишине послышались слабые хлопки трех человек.

— Хорошо она пела, правда? — обратился к Мод Карлито и сжал ее обнаженное плечо.

— Ну, конечно, Карлито, она пела просто здорово. Я кайфовала. — Мод оторвала наконец взгляд от пола и посмотрела на Глорию. Но в ее глазах почти ничего не осталось от прежней Мод Кортино — казалось, она так и не видит Глорию.

Карлито щелкнул пальцами, и карлик протянул розу, которую прятал у себя за спиной.

— Это вам, — сказал Карлито. — Может быть, вы приколете ее в волосы или как-то пристроите. — Взгляд его стал холодным. — Уйма людей рассчитывает на вас, крошка. Постарайтесь сегодня уложить их наповал. — И, не сказав больше ни слова, он повернулся и прошел из-за кулис в бар; за ним последовали Мод и страшноватый карлик.

— Уложу я их наповал, уложу, — пробормотала под нос Глория.

Включила лампочки, окружавшие мутное зеркало. Сделала глубокий вдох. «Займись чем-нибудь привычным», — мысленно приказала она себе. Хорошо бы начать с макияжа, решила она и достала косметичку. Чем больше думала она о Карлито и Джероме, о софитах и своей программе, о слушателях, тем сильнее сжималось у нее все внутри.

Сейчас было неподходящее время впадать в панику. Но именно это Глория и делала.

Она подошла к умывальнику, плеснула в лицо холодной водой, внимательно посмотрела на себя в зеркало. Пока не наложен макияж, глаза казались бледно-зелеными, круглые щеки были румяными, как яблочко, на подбородке едва заметен крошечный прыщик. Она выглядела совсем юной. Собственно, она на самом деле была юной. И что же она себе думает, если собралась петь здесь для гангстеров? Всего несколько недель назад она не осмеливалась даже переступить порог какого-нибудь подпольного бара, а сейчас оказалась здесь в качестве главной приманки. Теперь она стала другой Глорией, не такой, как была раньше.

Взяла лежавшую на столике розу, понюхала. Запаха у цветка не оказалось. Давно срезанная, эта роза уже начала увядать, как всё и все в этом заведении.

Глории стало чуть легче, когда она представила, что среди слушателей окажутся ее друзья. Она ведь пообещала Лоррен, что больше не станет таиться, и клятву эту свято соблюдала. А пригласить Лоррен значило пригласить одновременно и Маркуса. В конце концов, это же он первым привел Глорию в «Зеленую мельницу». Вот без Клары она бы как-нибудь обошлась, но в мире нет совершенства. Оставалось лишь надеяться, что ни один из них не выдаст ее — Глорию Кармоди, обрученную невесту, дебютантку высшего света, девушку из общества. Здесь она всего лишь Глория Карсон, никому не ведомая инженю[91], у которой нет ни родных, ни друзей.

— Так ведь? — спросила она у своего отражения в зеркале.

Ей еще нужно было распеться, переодеться в принесенное платье, заново просмотреть список песен, подвести глаза в стиле вамп. Хорошо хоть в грим-уборной никого, кроме нее, не было.

Пока дверь не распахнулась настежь.

Увидев в зеркале отражение Веры Джонсон, Глория чуть глаз себе не выколола щеточкой, с помощью которой наносила тушь на ресницы.

— Мальчики спрашивают: сколько тебе еще времени нужно? — произнесла Вера, остановившись в дверях и уперев одну руку в бок.

— Не могла бы ты им передать, что мне нужно еще несколько минут? Я немного отстаю от графика. — Глории такая формулировка казалась достаточно ясной, чтобы Вера покинула комнату. Вместо этого девушка неторопливо вошла в комнатушку размером со шкаф — с таким видом, словно была здесь хозяйкой.

— Ничего им передавать не нужно. Это привилегия девушки — заставлять мужчину ждать.

Веки у нее были густо покрыты тенями в стиле Клеопатры и украшены длинными накладными ресницами, черными как вороново крыло. Медная змейка с глазами-рубинами обвивала тонкое плечо, удачно оттеняя бронзовый цвет сатинового платья и темную кожу. Вера была красавицей. Глории показалось, что в сравнении с Верой сама она похожа на уродливое бледненькое привидение.

— Не перестарайся с макияжем, — сказала ей Вера. — Такая кожа, как у тебя, отталкивает влагу.

Раньше они ни разу не беседовали, но для Глории было очевидным то, что Вера ее терпеть не может.